Явиги - [2]

— Ты Песочник? — спросил он, будто предыдущего разговора не было, и он только что увидел меня, вошедшего в Трактир.

— Да, — кивнул я в ответ на этот глупый вопрос.

— Тогда можешь уложить меня спать? — он сильно хлопнул меня по плечу. — Попросишь Бога, чтобы сохранил мою душу?

Теперь он был настолько пьян, что начал петь.

— А если я умру, прежде чем проснусь? — в глазах застыли слёзы и он даже повторил:

— А если я умру, прежде чем проснусь? Попроси Бога забрать мою душу[2].

— Не переживай, Якоб. Я не удивлён, что тебе снятся кошмары. Они мучают большинство писателей.

— Ты называешь меня писателем? — он усмехнулся своему вопросу.

— Ты Якоб Карл Гримм, — произнёс я. — Тебя будет помнить и ценить весь мир. Ну, не наш мир, а человеческий.

— Меня не должны ценить или помнить, и я не писатель. Я фальсификатор сказок, убийца персонажей и манипулятор историями, — он стал говорить тише, не спуская глаз с невидимых людей в углу, постукивающих стаканами. — Люди считают, что я собираю сказки для детей, Песочник. Куда уж дальше от правды! Только посмотри на то, что мы сегодня сделали!

— Это должно было быть сделано, — ответил я. — И мы все знаем почему. Не вини себя так.

— И мы? — посмотрел он на меня.

— Что «и мы»?

— И мы все знаем, почему я фальсифицирую сказки?

— Не понимаю, о чём ты говоришь.

Я начал раздражаться, и не только из-за его странных вопросов, но и из-за серебряного подсвечника за спиной владельца Трактира. Меня нервировала его отражающая поверхность. Я ненавидел зеркала. Не всегда, нет. Но сегодня я их терпеть не мог и не хотел видеть в нём своё отражение, поэтому чуть-чуть сместился в сторону.

— Смотри на меня! — потребовал Якоб. — Я тебе вопрос задал.

— Не знаю, Якоб, — пожал я плечами. — Я простой Песочник, получивший новую возможность собирать дневники. Это ты подделывал истории. У тебя должны были быть на то свои собственные причины.

Я не стал рассказывать ему, что проверил кучу сказок. В некоторых вещах абсолютно не было смысла, но у меня тогда была другая забота, поэтому я на всё смотрел сквозь пальцы. Я сейчас здесь для кое-чего более важного.

— Ты прав, — повесил голову Якоб. Я не знал, он готов упасть в обморок или провалиться со стыда. Я всегда слышал, что Якоб приятный человек, доверенный наставник для многих других писателей. Но в данный момент он таким не выглядел. Он менялся. — Это я виноват. Во всём виноват я.

Якоб поднял голову, но я не был уверен, что он меня видит.

— Правда в том, что на самом деле я не знаю, что есть правда.

— Да уж, загадочную фразу ты сейчас произнёс.

— Это так, и так оно должно быть, потому что я изменял истории, которые мне рассказывали. Ты можешь в это поверить? Я изменял истории, которые получал от других. А может те, кто мне их рассказывал, тоже лгали?

Слова Якоб были такими искренними.

— Но ты же должен был найти какие-то доказательства, почему так поступал?

— Конечно, находил, — произнёс Якоб. — Я заглянул в глаза тьме, и не думаю, что с тех пор она спускала с меня глаз.

— Ты имеешь в виду… — я пожал плечами. — Королеву Скорби? Белоснежку? Или кого?

— Я имею в виду то, что имею в виду, — он похлопал меня, словно защищая от витавшего в воздухе вокруг нас зла. — Я не хочу, чтобы ты знал об этом. Лучше оставайся и дальше Песочником — милым и заботливым человеком, засыпающим песок в глаза детям.

— Но я всё равно, так или иначе, узнаю правду, когда начну собирать дневники, — улыбнулся я, гордясь тем, что мне поручил такую работу сам Морфей, Король Мира Сновидений.

— Это произойдёт только через сотню лет, — ответил Якоб. — А пока я хочу, чтобы ты оставался таким же заботливым и любящим, как и прежде, потому что, когда ты прочтёшь эти дневники, твоя жизнь полностью изменится.

— К худшему или к лучшему?

— А это тебе предстоит решить самому. Такие решения всегда принимает читатель, и даже самый умелый фальсификатор не сможет обмануть читателя, — он слабо усмехнулся, выделив слово «фальсификатор». Он даже поднял подсвечник и секунду смотрел на свои зубы в отражении. Я отклонился назад, чтобы не отражаться в его поверхности, и плотнее натянул капюшон на голову. Чёртовы зеркала.

— Так зачем ты здесь, Песочник? — спросил Якоб, отставляя в сторону подсвечник. — Проведать старину Якоба Гримма?

— Не совсем, — ответил я.

— Печально. Я думал, ты обо мне заботишься, — он наклонился ко мне и скривил забавную пьяную рожицу. — Расскажи мне, какие сны ты засыпал в мои глаза, когда я был ребёнком?

Это был искренний вопрос, и меня это поразило.

— Не тот ли, когда я ехал в карете с прекрасной женщиной, но стоило мне её поцеловать, как она превратилась в лягушку?

Я чуть не засмеялся, потому что вопрос определённо был искренним.

— Я здесь для того, чтобы спросить у тебя, что ты делал с Морфеем, — твёрдо произнёс я и пожал плечами. — Всё прошло гладко, когда вы накладывали заклятия на персонажей сказок?

Якоб нахмурил брови.

— Это ещё что за вопрос? — откинулся он назад. — Разве ты не знаешь, как всё прошло? Ты не встречался с Морфеем?

— Пока нет. Я вернулся из долгого путешествия, — ответил я. — Я лишь слышал, что он назначил меня собирать Песочные Книги каждое столетие. Я прочёл несколько коротких дневников, которые Морфей считал ложью, и теперь они не будут учтены в течение ста лет. Но если не хочешь рассказывать, я могу спросить Морфея.