Явь мира Тантры - [7]

По прежнему Ефремову: «Огоньки загорались, на секунду образуя маленькую звёздочку с тёмно-зелёными лучами, гасли и опять появлялись».

Демьян предположил, что сеть — защитная структура, принадлежащая артефакту. Но нервное напряжение, вызванное резким давлением на затылок, заставило всех оглянуться. Те самые огоньки-звёздочки заполнили весь световой коридор. Но здесь они вели себя свободно, рисуя в воздухе причудливые узоры. Картина получалась примерно такая, какую в отдалённом прошлом представил себе Иван Антонович. Они выстраивались в длинные цветные цепочки, цепочки распадались на отрезки, свивались в кольца, копировали знак бесконечности. Игра эта приводила к искажению зрительного восприятия. Через минуту пристального наблюдения виделись светлые тени, напоминающие геометрические фигуры.

Только глаз гайянина способен различить за причудливой игрой огоньков их источник. На высоте от метра до полутора, сохраняя неподвижность, колыхались громадные плоские медузы со свисающей густой бахромой. В нитях бахромы выделялись щупальца, посредством которых медузы цепляли песок и могли передвигаться даже против ветра. Свечение тел говорило о концентрации в них громадного заряда энергии. А в целом скопление создавало суммарное поле, влияющее на сотни метров вокруг.

— Леда, что с коконом? — спросил Нур, оформляя догадку в рабочую гипотезу.

— Пульсация. Едва заметная. В остальном по-прежнему.

Леда скрывает волнение. Предвкушает близкие перемены… И Эрвина охватило напряжение. Длительное ожидание, в котором он с матерью находился, в безуспешных попытках отыскать ключ к брамфатуре, обострило чувствительность.

— А не вернуться ли нам на Корабль? — спросил он, ни к кому не обращаясь.

— Давайте вначале осмотрим эту громаду, — не согласился Ефремов. — Вдруг мы ошибаемся, и это вовсе не звездолёт, а природное образование? А затем займёмся медузами. Их сейчас возле Ананды набралось столько…

Эрвин согласился. И Леда не возразила. Нур вновь убедился в точности описаний, сделанных Ефремовым в романе «Туманность Андромеды». Действительно, кривизна поднявшейся перед ними стены говорит о диаметре не менее пятисот метров. Если корабль, то солидный. Изделие тех самых рук, которые теперь в кучах костей? Но как хочется, чтобы Ефремов оказался прав! А не просто фантазировал.

«Таинственный звездолёт навис над людьми отвесной стеной, уходившей далеко вверх и терявшейся в пятнистой тьме неба. Угольно-чёрные тучи клубились, скрывая верхнюю треть исполинского диска. Малахитово-зелёная масса покрывала корпус. Её сильно растрескавшийся слой был около метра толщины. В зиянии трещин выглядывал ярко-голубой металл, просвечивавший синим в местах, где стёрся малахитовый слой».

Зелени и синевы не наблюдалось. Возможно, виной тому звёздчатая сеть, произведение скопища медуз, обживших то ли инозвёздный корабль, то сооружение иных сущностей, до поры скрытых мраком планеты.

Песок рядом с тайной спёкся неизвестно когда, и напоминал описанный Ефремовым сплавленный камень, растёкшийся в стороны, словно густая смола. Предстояло отыскать вал-трубу спирали, да и шар-кабину управления где-то в чёрной высоте. Сверлить металл или камень, чтобы проникнуть внутрь, они не будут. Неосмотрительно, даже глупо. Да и сам Ефремов предложил возвращаться «домой». Причина — появление рядом с артефактом, в паре десятков метрах восточнее, знакомого Креста. Здесь он смотрелся особенно угрожающе.

— Точно такой же, какой атаковал нас на Облаке Оорта, — сдержанно, без эмоций, сказал Эрвин, — Но этот модернизирован…

Модернизацию увидели все трое, но чувственно подействовала она только на Ефремова. Контекст прошлой жизни сработал. На Кресте висел распятый человек. Именно так, как запечатлели в памяти распятие земляне-современники Ефремова и Валерия-Нура. Но в этот момент в висящей на гвоздях фигуре Ефремов опознал себя! И судорожно вздохнул.

Крест не шевелился. И своей обездвиженностью переворачивал в Ефремове ещё один пласт устойчивых знаний и убеждений.

— Да, вы, айлы, правы! — сказал он совершенно без заикания, — Всюду — один Закон. Следовательно, и его источник один. И даже там, где царствует Тьма. На самом деле правит Закон… Нужен откровенный разговор с Фиргуном. Чакрвартином…

* * *

— Откуда взялась Сфера, Нур? — негромко спросил Ефремов, остановившись в десятке шагов от Ананды, — Это не механическая конструкция, не звездолёт… Нечто живое и разумное… Иногда в каюте, когда один остаюсь, жутко делается. Кто удовлетворяет все наши потребности? И так, что ни грязи от меня, ни отходов?.. Вижу, испытываю — и сомневаюсь! Не понимаю!

Нур улыбнулся, собрался его успокоить, заверить — понимание придёт, никуда оно не денется… Перед ними, будто ниоткуда, вырос громадный крест, украшенный по центру багровым глазом. Нервную систему пронизал болезненный импульс, и словно все клеточки тела завибрировали. Нур усилием воли нейтрализовал атаку и повернулся к Ефремову. Тот застыл, словно статуя. Из памяти пришли фразы, запечатлённые в земном детстве.

«Что-то прошло сквозь его сознание, вызвало сокрушающую тоску в сердце, заставило подогнуть колени. Гордая воля человека сникла, заменившись тупой покорностью».