Ястреб и голубка - [19]

Она демонстрировала кузинам свое крохотное приданое: корсетные манишки, нижние юбки, ночные рубашки, комнатные туфли, дорожный костюм; когда они давали ей понять, сколь скудны все эти ее приобретения, она беззаботно отмахивалась, снисходительно объясняя, что уж в Лондоне-то муж позаботится о достойном гардеробе для нее — ведь в столице мода ушла далеко вперед по сравнению с тем, чем богат Глостер. Придворный стиль отличается такой дерзостью фасонов, говорила она им, что в любом другом месте вокруг этих платьев непременно поднялся бы скандал. И все особы женского пола поголовно чернели от зависти, потому что им было доподлинно известно: уж кто-кто, а Сабби Уайлд способна порождать вокруг себя скандалы, и мода здесь ни при чем.

Хокхерст и Дрейк сидели на балконе особняка «Грэйпс» на Нэрроу-стрит. Балкон нависал над Темзой, открывая прекрасный вид на реку с плывущими по ней судами.

— Я могу подтвердить слухи о Великой Армаде Филиппа. Она строится в Кадисе, — сказал Хокхерст приглушенным голосом.

— Ну конечно! Бухта Кадиса отлично укрыта, — воскликнул Дрейк с горящими глазами; как видно, тема разговора сильно занимала его. — Я прочесал Бискайский залив от Сан-Себастьяна до Ла-Коруньи и дальше вдоль побережья Португалии до Лиссабона… и не обнаружил ничего!

— Филипп выжал из Мексики и Перу все золото и серебро и теперь переплавляет их в корабли для завоевания Англии.

— Вы говорили об этом королеве? — поинтересовался Дрейк.

Хокхерст отрицательно покачал головой:

— Бесполезно, Фрэнсис. Вы и сами знаете, у нее чисто женский страх перед войной. Она обвиняет нас в том, что мы ради собственной славы раздуваем ненависть Филиппа. Стоит Эссексу заговорить о войне, она набрасывается на него, как фурия. Когда мы снаряжаем корабли, чтобы потрепать испанцев на море, она знать ничего не желает о наших рейдах, но чуть только дело доходит до дележа добычи — Елизавета тут как тут!

Дрейк согласно кивнул. Сколько раз он до посинения спорил с Елизаветой — все впустую или почти впустую.

— Придется довести эти сведения до Уолсингэма и Сесила, — решительно сказал он.

При упоминании имени королевского секретаря, то есть министра Уолсингэма, Хокхерст невольно поежился и предложил:

— Ну что ж, вы постарайтесь потолковать с Уолсингэмом, я возьму на себя Сесила.

Эти двое мужчин действовали весьма различным образом. Хокхерст считал, что следует всегда скрывать свои истинные намерения, дважды подумать, прежде чем говорить, и никогда не просить напрямик того, чего хочешь.

А Дрейк, сын деревенского священника, состоял в почтенном браке и, имея прямой нрав, частенько попадал впросак. С другой стороны, на море ему не было равных, и в тот момент, когда испанский фрегат осыпает тебе задницу пушечными ядрами, Хокхерст предпочел бы компанию Дрейка любой другой!

В Лондон прибыло торговое судно Хокхерстов, доставившее послание от Джорджианы и Мэтью: родные настаивали на скорейшем возвращении Хока домой. За краткий срок пребывания в Лондоне он успел переделать столько дел, что счел себя вправе ненадолго покинуть двор, поэтому вечером того же дня они с Бароном уже садились на коней: впереди их ждала долгая скачка в Девонпорт — почти две сотни миль по стране.

Только тогда, когда первая сотня миль осталась позади, они позволили себе остановиться и пару часов передохнуть; глубокой ночью они достигли Девонпорта. И вовремя: Шейн едва успел застать последние тяжелые вздохи отца, а к тому часу, когда заря протянула из-за моря к небесам розовые пальцы, он уже был новым лордом Девонпортом.

С обычной деловитостью он проследил за приготовлениями к похоронам, позаботился о матери и отдал бесчисленные распоряжения, касающиеся их обширного мореходного хозяйства. Вместе с титулом к нему перешла и должность королевского лейтенанта в графстве Девоншир. Последнее же означало, что в случае разразившейся войны он отвечает за поставку продовольствия военному флоту и за призыв всех годных к службе мужчин в возрасте от шестнадцати до шестидесяти лет.

Шейн знал, что первым делом должен назначить себе заместителя. Потешившись мыслью осчастливить этой честью Мэтью, он в конце концов остановил выбор на младшем брате отца, одном из лучших капитанов их флотилии, также носившем фамилию Хокхерст. Мэтью он предназначал для иных заданий, и чем скорее он ознакомит брата со своим замыслом, тем будет лучше, ибо пятнадцатое июня неотвратимо приближалось.

Шейн пригласил брата отобедать вместе в его покоях в восточном крыле Девонпорт-Хауса.

Убедившись, что Ларксонг так и не покажется, младший брат изобразил на лице разочарование. Оба обладали отменным аппетитом, поэтому перед разговором Шейн дал Мэтью возможность от души насладиться обильной едой и, завершив угощение большим бокалом бренди, имел все основания полагать, что привел Мэтью в достаточно благодушное настроение.

— Я передаю «Розу Девона» в твои руки, Мэтт. Ты командовал этим кораблем более года, теперь он твой.

Мэтт удивленно поднял брови. Их отец в жизни не изъял бы корабля из семейной флотилии, для того чтобы передать право на владение им какому-либо члену семьи, кем бы тот ему ни приходился. Шейну пришлось покупать все свои корабли или захватывать их, но ни один не достался ему просто так, за красивые глаза.