Ящик водки. Том 3 - [37]
— Вот в этом — ошибка. Что российский паспорт так легко достался. Ты же знаешь, как дают гражданство США?
— С рождения.
— А взрослым? Какая процедура?
— Присяга.
— Вот именно! Присяга! Типа «я больше не принадлежу ни к каким нациям и думать об их интересах не буду никогда…» Отчего бы и нам точно так же не поставить вопрос с национальной безопасностью? Но для этого — я это тебе в начале беседы как бы в шутку сказал — надо сперва дать формулировку: что же такое есть национальная безопасность?
— Можно я тебе скажу одну вещь? Мы в свое время — в 93-м с переходом на 94-й — сидели и составляли список, Виктор Глухих тогда был председателем Комитета по оборонным отраслям промышленности. И мы с его чиновниками сидели и составляли списки — чего нельзя приватизировать. И очень быстро, знаешь, прекратились всякие завывания по национальной безопасности. Потому что грань между тем, что можно и чего нельзя, — она очень тонкая. И все в результате совершалось в результате административных торгов. Вот Балтийский завод, цех, который производил винты для бесшумных подводных лодок, подвергнутые обструкции КОМКОНом, — приватизировали, и он сейчас прекрасно работает. Ракетоносец «Петр Великий» спустили на воду… А заводик, который производил катера с деревянными транцами — чтоб мины их не улавливали, — запретили приватизировать. Маленький заводик, там всего-то 25 человек работает или около того, — потому что национальная безопасность. Ну, запродали б мы этот завод, и что — он перестал бы работать? Много чего мы тогда продали, и все это работает. А много и таких заводов, которые умерли — несмотря на то, что мы запретили их приватизацию в интересах национальной безопасности. Особенно это касается НИИ в оборонных отраслях. Вот я и говорю: кто же способен определить, соответствует ли то или иное действие национальной безопасности? Что, например, важнее для безопасности нации: чтобы сохранилась невостребованная рынком какая— Нибудь оборонная технология и для этого запретить приватизацию завода даже ценой потери 90 процентов рабочих мест на нем, или продать его и сохранить места, а технологию оставить в документах до лучших времен?
— Продолжу тем не менее ответ на твой вопрос. Американцы определили, что национальность определяется паспортом. Если у тебя паспорт американский, то, стало быть, ты американец.
— Во-первых, ты продолжаешь отвечать не на мой, а на свой вопрос. Я вопроса про национальность не задавал. Я задавал вопрос про национальную безопасность. Это ты решил, что без ответа на твой вопрос нельзя ответить на мой. А я просто не спорю с тобой, потому что мне лень. Во-вторых, если ты хочешь на тему национальности поговорить, то что ж… Давай… Кстати, а знаешь, как в Российской империи определялась национальность?
— По вероисповеданию — а что, тоже зрелый подход! Никто не смотрит, узкоглазый ты или черножопый. Дал клятву верности стране — и вперед. А если кто в Америке держится за свое происхождение и именно его ставит на первое место — нет вопросов! Пожалуйте в резервацию и ходите там в перьях и пляшите в них перед туристами, за деньги причем…
— Вам даже разрешат казино открыть!
— Да! И сидите там. А если вы кого-то попрекнете национальностью, то вам так вломят, что мало не покажется. Так вот американцы сперва определили, что такое национальность, и только после — что такое национальная безопасность. Одно дело — родоплеменная безопасность (это у нас родоплеменной строй и феодализм), и совсем другое — национальная. Один русский, другой татарин, хотя у нас паспорта одинаковые…
— Так кто определяет, что опасно, что безопасно?
— Как кто? Ну вот кто определил, что надо разбомбить Югославию и Ирак?
— Клинтон и Буш.
— Ну вот, стало быть, они и определяют.
— Ага, президент.
— Ну. Президент. И у нас вон президент одного выгнал, другого посадил…
— А это соответствует национальной безопасности, что посадил и выгнал?
— Ты понимаешь, мы начинаем обсуждать национальную безопасность, притом что у нас в стране феодализм и не определено, что такое национальность. Мы скатываемся на уровень Жирика и Рогозина.
— А я хочу узнать, что такое национальная безопасность.
— Это никак невозможно узнать. Когда у нас 48 процентов населения не любит евреев и 80 процентов — черных. (Это данные опросов общественного мнения.) То есть у нас национальность понимается как принадлежность к какому-то роду-племени. Ты, типа, какого рода-племени? Это не фигура речи, не оговорка и не отговорка. Это четкая формулировка. И человек отвечает: «Я такой-то, сын такого-то…» Типа, ибн Хоттаб. Отчество — это ж надо! Это откровенная ссылка на свою племенную принадлежность… Вот наш уровень. А с национальностью нам еще рано решать вопрос…
Вот ты, Алик, меня попрекаешь, что я шпаргалки приношу на беседы, что, типа, это лишнее, мол, раз мы чего не вспомним, то, значит, оно несущественно. А ну, вот давай вспомни без моей шпаргалки, что было в 94-м общественно значимого!
— В 94-м? Кончилась чековая приватизация, как я уже говорил. И Чубайс перестал командовать приватизацией и стал вице-премьером по экономике. А также началась первая чеченская война. Больше ничего важного не было.
С одной стороны, это книга о судьбе немецких колонистов, проживавших в небольшой деревне Джигинка на Юге России, написанная уроженцем этого села русским немцем Альфредом Кохом и журналистом Ольгой Лапиной. Она о том, как возникали первые немецкие колонии в России при Петре I и Екатерине II, как они интегрировались в российскую культуру, не теряя при этом своей самобытности. О том, как эти люди попали между сталинским молотом и гитлеровской наковальней. Об их стойкости, терпении, бесконечном трудолюбии, о культурных и религиозных традициях.
С начала 90-х гг., когда за реформу экономики России взялась команда Егора Гайдара, прошло уже немало времени, но до сих пор не утихают споры, насколько своевременными и правильными они были. Спас ли Гайдар Россию от голода и гражданской войны или таких рисков не было? Можно ли было подождать с освобождением цен или это была неизбежность? Были ли альтернативы команде Гайдара и ее либеральному курсу? Что на самом деле разрушило Советский Союз? Почему в стране так и не была построена настоящая либеральная экономика и реформы «застряли» на полпути? Что ждет нас в будущем?Эти и другие важные события из истории России обсуждают сами участники реформ 90-х.
Два циничных алкоголика, два бабника, два матерщинника, два лимитчика – хохол и немец – планомерно и упорно глумятся над русским народом, над его историей – древнейшей, новейшей и будущей…Два романтических юноши, два писателя, два москвича, два русских человека – хохол и немец – устроили балаган: отложили дела, сели к компьютерам, зарылись в энциклопедии, разогнали дружков, бросили пить, тридцать три раза поцапались, споря: оставлять мат или ну его; разругались на всю жизнь; помирились – и написали книгу «Ящик водки».Читайте запоем.
Признаться, я уже давно привык к тому, что "во всем виноват Чубайс". Эдакое всенародное пугало, бездушный истукан. Одним словом — "Чубайс на ваши головы!" Оправдываться не собираюсь: я не девушка и не кандидат в депутаты, чтобы всем нравиться. Но все — таки в одном, принципиальнейшем, как мне кажется, вопросе мне бы очень хотелось быть понятым своими соотечественниками. Были ли у меня и моих соратников по приватизации ошибки? Конечно, были, но пусть в нас бросит камень тот, кто, активно участвуя в проведении российских реформ, не делал их.
Эта книга — рвотное средство, в самом хорошем, медицинском значении этого слова. А то, что Кох-Свинаренко разыскали его в каждой точке (где были) земного шара, — никакой не космополитизм, а патриотизм самой высшей пробы. В том смысле, что не только наша Родина — полное говно, но и все чужие Родины тоже. Хотя наша все-таки — самая вонючая.И если вам после прочтения четвертого «Ящика» так не покажется, значит, вы давно не перечитывали первый. А между первой и второй — перерывчик небольшой. И так далее... Клоню к тому, что перед вами самая настоящая настольная книга.И еще, книгу эту обязательно надо прочесть детям.
Семья — это целый мир, о котором можно слагать мифы, легенды и предания. И вот в одной семье стали появляться на свет невиданные дети. Один за одним. И все — мальчики. Автор на протяжении 15 лет вел дневник наблюдений за этой ячейкой общества. Результатом стал самодлящийся эпос, в котором быль органично переплетается с выдумкой.
Действие романа классика нидерландской литературы В. Ф. Херманса (1921–1995) происходит в мае 1940 г., в первые дни после нападения гитлеровской Германии на Нидерланды. Главный герой – прокурор, его мать – знаменитая оперная певица, брат – художник. С нападением Германии их прежней богемной жизни приходит конец. На совести героя преступление: нечаянное убийство еврейской девочки, бежавшей из Германии и вынужденной скрываться. Благодаря детективной подоплеке книга отличается напряженностью действия, сочетающейся с философскими раздумьями автора.
Жизнь Полины была похожа на сказку: обожаемая работа, родители, любимый мужчина. Но однажды всё рухнуло… Доведенная до отчаяния Полина знакомится на крыше многоэтажки со странным парнем Петей. Он работает в супермаркете, а в свободное время ходит по крышам, уговаривая девушек не совершать страшный поступок. Петя говорит, что земная жизнь временна, и жить нужно так, словно тебе дали роль в театре. Полина восхищается его хладнокровием, но она даже не представляет, кем на самом деле является Петя.
«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.
О чем этот роман? Казалось бы, это двенадцать не связанных друг с другом рассказов. Или что-то их все же объединяет? Что нас всех объединяет? Нас, русских. Водка? Кровь? Любовь! Вот, что нас всех объединяет. Несмотря на все ужасы, которые происходили в прошлом и, несомненно, произойдут в будущем. И сквозь века и сквозь столетия, одна женщина, певица поет нам эту песню. Я чувствую любовь! Поет она. И значит, любовь есть. Ты чувствуешь любовь, читатель?
События, описанные в повестях «Новомир» и «Звезда моя, вечерница», происходят в сёлах Южного Урала (Оренбуржья) в конце перестройки и начале пресловутых «реформ». Главный персонаж повести «Новомир» — пенсионер, всю жизнь проработавший механизатором, доживающий свой век в полузаброшенной нынешней деревне, но сумевший, несмотря ни на что, сохранить в себе то человеческое, что напрочь утрачено так называемыми новыми русскими. Героиня повести «Звезда моя, вечерница» встречает наконец того единственного, кого не теряла надежды найти, — свою любовь, опору, соратника по жизни, и это во времена очередной русской смуты, обрушения всего, чем жили и на что так надеялись… Новая книга известного российского прозаика, лауреата премий имени И.А. Бунина, Александра Невского, Д.Н. Мамина-Сибиряка и многих других.