Ящик водки - [8]
Подведем итог. Четверо людей произвели двоих детей. Причем один из них воспитывался в неполной семье (детская комната милиции, вечное безденежье, несчастная, рано состарившаяся на трех работах мать, ненависть к отцу-предателю). А все моногамность подлая. Моногамность – слишком большая роскошь для вымирающей нации. Особенно если эта нация находится под угрозой наступления другого энергичного этноса, не обремененного предрассудками.
Наиболее современный институт полигамии в исламских странах показывает его эффективность как с демографической, так и с материальной стороны. Здесь нет нужды описывать все особенности полигамного брака в его патриархальном варианте, но то, что этот вариант позволяет всем трем женщинам осуществить свое основное предназначение – стать матерью, и не один раз, – на мой взгляд, очевидно. Причем дети в таком браке не воспитываются ущербными, обиженными на весь мир. Они лишены глубоко скрытых комплексов, сформированных неполной семьей.
Вот такое рассуждение. Вдобавок практика идет впереди обычая и внебрачные дети становятся все более рядовым явлением. Нужно институировать уже существующее явление. В конце концов, полигамный патриархальный брак, на мой взгляд, – более естественное явление, чем брак между гомосексуалистами или лесбиянками с правом усыновлять детей. Что ж они там навоспитывают?
Безусловно, такие браки должны быть сугубо добровольными. Но, при здравом размышлении, что лучше: оставаться одной с ребенком на руках, а бывший муж и отец в лучшем случае раз в месяц придет и покажет ребенку козу, одарив семью потной сторублевкой, или находиться на почетной (и вполне легитимной, заметим, то есть с правом на долю наследства) должности старшей жены?
Конечно, дамы-суфражистки сейчас замашут на меня руками и закричат о мужском шовинизме. Да будет им! Убежден, подавляющее число одиноких женщин, как брошенных «морально неустойчивыми» мужьями, так и не могущих соединиться с любимым, скованным брачными «кандалами», давно бы согласились на многоженство, если бы не наша пресловутая забота об их равенстве, обрекающая их на одинокую, нищую, а зачастую и бездетную, старость.
– Если подвести итоги, то бросание жен, на мой взгляд, – это свинство. Если есть дети. А когда детей нет, это все фигня, это траханье, обставленное более церемониально…
– Вот-вот. У вас, у немцев, есть даже такое понятие – Probeehe.
– А как это, пардон, по-русски? (Спрашивает Кох Хохла.)
– Пробный брак. Это было в ГДР широко распространено. Там девушкам с четырнадцати лет разрешали пилюли.
– И пробный брак?
– Ну! И они имели право трахаться, имели право мальчика приводить домой ночевать. Иначе было ущемление прав человека.
– Понятно.
– И результаты были хорошие. С четырнадцати до двадцати девушки стояли на голове, гуляли напропалую – и с неграми… А потом немки говорили – ну кроме же траханины есть же еще душа, чувство и человеческие отношения. И дальше они выходили замуж и становились чудесными женами.
– Вот. 1982-й год – вот такой он был…
– И ты уже был женат.
– Я уже два года был женат, у нас уже дочка родилась! Я в девятнадцать лет женился! А ты был холостой и бегал за немками.
– Между прочим, это было большое светлое чувство, которое я пронес через годы. Мы до сих пор семьями дружим.
Комментарий Свинаренко
Таки это было большое и светлое чувство. Вы будете смеяться, но вечерами моя немецкая подруга играла для меня на скрипке. У нее была пятерка по русскому – видимо, благодаря мне. Примечательно, что, когда у меня было хорошее настроение, мы говорили по-немецки. Когда плохое – по-русски. Когда плохое было у обоих, каждый говорил на своем. Забавно, что она была коммунистка. Когда я против нее вел антикоммунистическую агитацию, она меня обзывала дураком, мы ссорились и спали порознь. Кончилось тем, что она уехала, вышла замуж за коммуниста и теперь они оба безработные. Недавно она позвонила мне и рассказала, что четвертого ребенка назвала Свеном. «Тронут, – говорю, – тронут. Не ожидал…» – «Идиот, – ответила она, – это не в честь тебя! Просто мы его зачали в Швеции».
– Я был на тот момент временно холостой, это был промежуток между семейными жизнями.
– А ты сколько раз был женат?
– С паспортом – два раза. И еще несколько раз было то, что по суду признали бы законным браком.
– А, ведение совместного хозяйства.
– Ну да.
– А сколько у тебя детей и от скольких женщин?
– Дети, к счастью, у меня от одной жены. От теперешней.
– Так вот я тебе сообщаю, что, по всем моим понятиям, я не знаю, как у вас устроено, – вот у тебя одна жена и была. И есть. А остальные? Ну спали, ну варили кашу вместе. Делов-то куча! «Сколько раз я делал это бесплатно…» У Хемингуэя помнишь это место? Развлечения мистера, не помню, Пупкина в Монтрё.
Комментарий Коха
Этот рассказ называется «Развлечения мистера Уилера в Монтрё» из цикла «Посвящается Швейцарии». Мистер Уилер за несколько минут до отхода поезда предлагает кельнерше потрахаться за триста франков. Она наотрез отказывается. Он садится в поезд и уезжает. Ее мысли: «Вот урод. Урод, да еще какой противный. Триста франков за такой пустяк. Сколько раз я это делала даром. Да и негде тут. Если б у него хоть капля соображения была, он бы понял, что тут негде. И негде, и некогда. Триста франков. Ну и чудаки эти американцы». Его мысли (уже в поезде): мистер Уилер направлялся в Париж. Он был расчетлив, и женщины его не интересовали. На этой станции он бывал и раньше и знал, что наверху там помещений нет. Мистер Уилер никогда не рисковал.
С одной стороны, это книга о судьбе немецких колонистов, проживавших в небольшой деревне Джигинка на Юге России, написанная уроженцем этого села русским немцем Альфредом Кохом и журналистом Ольгой Лапиной. Она о том, как возникали первые немецкие колонии в России при Петре I и Екатерине II, как они интегрировались в российскую культуру, не теряя при этом своей самобытности. О том, как эти люди попали между сталинским молотом и гитлеровской наковальней. Об их стойкости, терпении, бесконечном трудолюбии, о культурных и религиозных традициях.
С начала 90-х гг., когда за реформу экономики России взялась команда Егора Гайдара, прошло уже немало времени, но до сих пор не утихают споры, насколько своевременными и правильными они были. Спас ли Гайдар Россию от голода и гражданской войны или таких рисков не было? Можно ли было подождать с освобождением цен или это была неизбежность? Были ли альтернативы команде Гайдара и ее либеральному курсу? Что на самом деле разрушило Советский Союз? Почему в стране так и не была построена настоящая либеральная экономика и реформы «застряли» на полпути? Что ждет нас в будущем?Эти и другие важные события из истории России обсуждают сами участники реформ 90-х.
Признаться, я уже давно привык к тому, что "во всем виноват Чубайс". Эдакое всенародное пугало, бездушный истукан. Одним словом — "Чубайс на ваши головы!" Оправдываться не собираюсь: я не девушка и не кандидат в депутаты, чтобы всем нравиться. Но все — таки в одном, принципиальнейшем, как мне кажется, вопросе мне бы очень хотелось быть понятым своими соотечественниками. Были ли у меня и моих соратников по приватизации ошибки? Конечно, были, но пусть в нас бросит камень тот, кто, активно участвуя в проведении российских реформ, не делал их.
Эта книга — рвотное средство, в самом хорошем, медицинском значении этого слова. А то, что Кох-Свинаренко разыскали его в каждой точке (где были) земного шара, — никакой не космополитизм, а патриотизм самой высшей пробы. В том смысле, что не только наша Родина — полное говно, но и все чужие Родины тоже. Хотя наша все-таки — самая вонючая.И если вам после прочтения четвертого «Ящика» так не покажется, значит, вы давно не перечитывали первый. А между первой и второй — перерывчик небольшой. И так далее... Клоню к тому, что перед вами самая настоящая настольная книга.И еще, книгу эту обязательно надо прочесть детям.
Одну книжку на двоих пишут самый неформатно-колоритный бизнесмен России Альфред Кох и самый неформатно-колоритный журналист Игорь Свинаренко.Кох был министром и вице-премьером, прославился книжкой про приватизацию — скандал назывался «Дело писателей», потом боями за медиа-активы и прочее, прочее. Игорь Свинаренко служил журналистом на Украине, в России и Америке, возглавлял даже глянцевый журнал «Домовой», издал уйму книг, признавался репортером года и прочее. О времени и о себе, о вчера и сегодня — Альфред Кох и Игорь Свинаренко.
«Константин Михайлов в поддевке, с бесчисленным множеством складок кругом талии, мял в руках свой картуз, стоя у порога комнаты. – Так пойдемте, что ли?.. – предложил он. – С четверть часа уж, наверное, прошло, пока я назад ворочался… Лев Николаевич не долго обедает. Я накинул пальто, и мы вышли из хаты. Волнение невольно охватило меня, когда пошли мы, спускаясь с пригорка к пруду, чтобы, миновав его, снова подняться к усадьбе знаменитого писателя…».
Впервые в истории литературы женщина-поэт и прозаик посвятила книгу мужчине-поэту. Светлана Ермолаева писала ее с 1980 года, со дня кончины Владимира Высоцкого и по сей день, 37 лет ежегодной памяти не только по датам рождения и кончины, но в любой день или ночь. Больше половины жизни она посвятила любимому человеку, ее стихи — реквием скорбной памяти, высокой до небес. Ведь Он — Высоцкий, от слова Высоко, и сей час живет в ее сердце. Сны, где Владимир живой и любящий — нескончаемая поэма мистической любви.
Роман о жизни и борьбе Фридриха Энгельса, одного из основоположников марксизма, соратника и друга Карла Маркса. Электронное издание без иллюстраций.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Жизнь моя, очень подвижная и разнообразная, как благодаря случайностям, так и вследствие врожденного желания постоянно видеть все новое и новое, протекла среди таких различных обстановок и такого множества разнообразных людей, что отрывки из моих воспоминаний могут заинтересовать читателя…».
Творчество Исаака Бабеля притягивает пристальное внимание не одного поколения специалистов. Лаконичные фразы произведений, за которыми стоят часы, а порой и дни титанической работы автора, их эмоциональность и драматизм до сих пор тревожат сердца и умы читателей. В своей уникальной работе исследователь Давид Розенсон рассматривает феномен личности Бабеля и его альтер-эго Лютова. Где заканчивается бабелевский дневник двадцатых годов и начинаются рассказы его персонажа Кирилла Лютова? Автобиографично ли творчество писателя? Как проявляется в его мировоззрении и работах еврейская тема, ее образность и символика? Кроме того, впервые на русском языке здесь представлен и проанализирован материал по следующим темам: как воспринимали Бабеля его современники в Палестине; что писала о нем в 20-х—30-х годах XX века ивритоязычная пресса; какое влияние оказал Исаак Бабель на современную израильскую литературу.