Ящик с проклятием - [69]

– Сонная артерия повреждена, возможно, разорвана, – сказал он дрожащим голосом. Кровь потекла быстрее, сбегая по гриве. Марио вытер лоб рукавом. – Это кровотечение, – сказал он, – мы должны остановить его, мой друг. Сейчас…

Марио ввёл бедняге в шею ещё один шприц с анестетиком – и мышцы под его руками расслабились. Когда олень снова успокоился, ветеринар сунул руку в разрез и наложил на артерию алюминиевый зажим. Быстрый пульс животного вторил его собственному.

– Мы тебя починим, – пообещал Марио. – Сонную артерию закрыли, но, скорее всего, в груди всё ещё хуже – повреждение туловища также означает разрыв артерий.

Когда олень снова застонал, ветеринар уловил за звуком что-то ещё – мягкий стук, будто подушка упала. А потом ещё раз, настойчиво и быстро, словно бьётся пойманная птица.

Марио прислушался, но не распознал ничего, кроме шороха ветра над потолочным окном и нежного шелеста моря, когда прилив накатывает на берег.

Он понял, что ногти снова впиваются в серповидные раны.

Лампа с глухим стуком погасла.

Марио дёрнулся от испуга и молча считал секунды и ждал, пока комната перестанет вращаться.

Снова послышался мягкий шум, только уже громче. На этот раз звук раздался ближе, и Марио почувствовал, как дуновение воздуха охладило кровь на его лице.

– Эй? – позвал он, нащупывая хирургический фонарик. Ветеринар с трудом поднялся на колени и направил свет на полки; силуэты книг и кружек танцевали в движущемся луче, а комната заполнялась тонкими пальцами тени, которые сжались вокруг него в кулак.

– Эй? – повторил он.

Олень тяжело выдохнул, словно задул свечу.

Фонарик замигал и потух.

– Да что же такое!

Что-то двигалось в темноте. Ветеринар инстинктивно отпрянул в угол – сам не раз загонял туда кошек и кроликов, – и на него уставились ярко-зелёные глаза.

А потом их владелец прыгнул.

Когда Барнаби вскарабкался к его лицу, Марио закричал, но его панический вой заглушила свалявшаяся шерсть игрушки. Минута агонии – и маленький медведь исчез, а здоровяк замер без признаков жизни.

Рядом громко щёлкнул треснувший от падения диктофон: закончилась плёнка.

49. Плоскогубцы

Хэдли въехала на велосипеде во двор почти одновременно с Сепом. Маленький терьер Роксбурга, завёрнутый в шаль, сидел у неё в корзине.

Сеп изо всех сил нажал на сопротивляющиеся тормоза, но всё равно чуть не врезался в Хэдли. Она ухватилась за его руль, чтобы не упасть, и оба нервно засмеялись.

– Такая милая, – заметил Сеп.

– Ты о чём?

– Я про собаку.

– Ой, – сказала Хэдли и покраснела. – Да, милая. Я буду звать её Эллиотом.

– Разве это не мужское имя?

Шторм уже подступал; он с практически ощутимым вздохом выплеснул энергию в другое русло и обрызгал ребят первыми каплями дождя. Хэдли плотнее заправила шаль.

– Мне нравятся мужские имена у девочек.

– Эллиот, – повторил Сеп, погладив пальцем мокрый нос собаки. Та лизнула его руку и счастливо заскулила. – Как ты себя чувствуешь?

Хэдли перевернула руку, показывая порез на ладони. Тот был как никогда ярким.

– Не очень, – призналась она, дрожа. – Мне страшно.

– Мы победим, – пообещал Сеп. – Клянусь.

Хэдли взглянула на него, и Сеп наклонился, закрыв глаза и приоткрыв губы.

Вдруг за ними открылась дверь дома, и он подпрыгнул едва ли не на фут.

– Напугала? – спросила Лэмб.

– Да, – сказал Сеп. – Спасибо.

Она развернулась обратно в дом.

– Быстрее. Оставьте свои велосипеды в холле.

– Почему их всего два? Кто не пришёл?

– Никто, расслабься, – Даррен спрятал свой возле сарая.

Они последовали за Лэмб на кухню, где уже сидели Мак и Аркл, на их лица падала тень от низко висящей лампы. Аркл медленно моргнул и мрачно уставился на пятно от рвоты, которое накануне оставил на столе.

– Сеп и Хэдли, – произнёс он, затем посмотрел на собаку в руках Хэдли, – и И.П.[8]

– Ты плохо выглядишь, – заметил Сеп.

– Это генетическое – у меня некрасивые родители.

– Тебе так плохо из-за ящика?

Аркл медленно кивнул.

– Это как… ну, знаешь, когда мама хочет тишины и покоя, поэтому даёт тебе больше успокаивающего чая, чем на самом деле нужно?

– Нет, – осторожно ответил Сеп.

– Ой. Ну ладно.

– Тебя снова тошнило? – спросила Хэдли.

– Если бы, – сказал Аркл, закрывая глаза и как будто погружаясь в нирвану. – Это было бы потрясающе. Вырвал бы всех стрекоз и газировку одним большим разноцветным плевком, и меня бы больше не мутило. Кстати, – добавил он, – проклятие уже распространяется по всему острову. Оно вышло из-под контроля. Когда я вернулся за своим велосипедом, всё электричество отключилось, а за родителями по дому гонялась дохлая кошка.

– Где Розмари? – спросил Сеп.

Аркл выпрямился.

– О нет! Я оставил её в грузовике – он хорошо спрятан, Лэмб?

Та открыла банку с напитком и закатила глаза.

– Бросила под ивой. Но меня больше беспокоит проклятая машина, чем твой труп.

– Она не труп, – возмутился Аркл, делая глоток газировки. – Она моя пушистая обезьянка.

– Могу я одолжить футболку или что-то вроде того? – спросил Сеп у Лэмб.

– Хочешь поносить мою одежду?

– Нет, просто…

Он указал на рвоту и кровь на своей футболке.

Лэмб закатила глаза.

– У двери корзина с чистым бельём. Возьми что-нибудь из отцовских вещей – и не смотри на моё нижнее бельё… Ладно. Как будем всё исправлять?