Ящик с проклятием - [68]

– Шшш, – сказал он, – всё хорошо… всё хорошо…

– Сеп? – прошептала мама.

Сеп снова погладил лисью шерсть, позволяя ей струиться сквозь пальцы, наблюдая, как лунный свет играет с цветом; затем пощекотал лисице уши, и та потёрлась о его руки. Сердце Сепа радостно забилось, он попытался сдержать восторг – но лиса отступила, и её глаза тревожно вспыхнули.

– Прости, – снова сказал он, улыбаясь. – Иди.

Большие янтарные глаза посмотрели на него ещё секунду – а потом лис убежал к деревьям, неся добычу в зубах.

Сеп выдохнул, ощутил, как сердце успокаивается, и оглядел свой сад, все те безопасные уголки, которые он создал здесь за эти годы, за кустами и среди деревьев.

– Никогда больше так не делай, – наказала мама и поднялась по ступенькам к двери. – Позвони, если я тебе понадоблюсь, – добавила она, прежде чем войти в дом.

– Твой номер по-прежнему 999? – спросил Сеп.

Она засмеялась, затем послала ему воздушный поцелуй и закрыла дверь.

Сеп забрался на велосипед. Ржавчина покрыла раму волдырями, и когда он устроился на сиденье, оно пронзительно заскулило. Сеп нажал на педали.

Цепь осталась прочной.

Он встал, заставляя несмазанные колёса повернуться, взобрался на холм, а когда повернул к ферме, прочь от города, школы и человеческой жизни, посмотрел в небо и удивился, как на вращающемся каменном шаре это безумие случилось с ним сейчас, в этот самый момент.

Сеп искал комету, но не нашёл её в облаках. Когда раненая нога погрузила мозг в белый шум боли, он задумался, как вообще когда-то предполагал, что виновато что-то, кроме ящика для жертвоприношений; как мог представить, будто подобный хаос мог возникнуть из-за такой земной проблемы, как космическая пыль или осадки, а ведь все события крутились вокруг них пятерых – на той особенной пятёрке, которая наполнила одно лето таким счастьем.

Звякнув сигналом, Сеп свернул с дороги и с грохотом вылетел на тротуар, не подозревая, что следом в тени за ним бежит лисица, неслышно ступая по земле мягкими лапами.

48. Вскрытие

Марио поправил маску на лице и повернул лампу к оленю. Животное дышало неровно, от него исходил жар. Чёрные огромные и выпученные глаза вращались, но на сигналы не реагировали.

– Мой большой друг, что же нам с тобой делать? – спросил ветеринар, придвигая лампу ближе.

Воздух был слишком тяжёлым, открытый люк не помогал, и дневная жара висела вокруг, как мокрая занавеска. От зловония оленя стало ещё хуже. Марио вытер лоб рукавом и смахнул пот.

Следы от укусов на руке чесались. Марио запер Баркли и Мистера Милаха в холодильной камере магазина чипсов, с глаз долой на случай, если Сеп зайдёт в операционную. Ветеринар связал трупы хирургической лентой, но животные умудрялись дёргаться даже в процессе, да и действовать пришлось в спешке. Пожалуй, дверь придётся открывать осторожно. И уже скоро – он так и не разгадал причину их странного воскрешения.

Марио взял свой диктофон и наклонился к оленю поближе, удерживая болтающуюся клиновидную голову и вилки рогов подальше от собственного лица. Большая шея повернулась под странным углом, и ветеринар щёлкнул фонариком, посветив им в глаза зверя.

– Жертва столкновения с грузовиком, рыжий олень, полностью зрелый: сломаны как минимум три ноги и возможен перелом черепа, – сказал Марио со слабой дрожью в голосе и осторожно провёл ладонью по боку оленя.

От животного воя заложило уши, а когда ветеринар поднял руку, то увидел осколок белой кости, похожий на свежий бутон, пробившийся сквозь трещину в коже.

– Ещё сломано ребро. Прости, друг мой, прости, – успокоил ветеринар, снова вытирая лоб рукавом.

Марио поднёс микрофон к губам, нажал красную кнопку и с удивлением заметил, как дрожат пальцы. Вой оленя был потрясающе громким – и таким злым.

Ветеринар надул щёки и сделал два резких вдоха, прежде чем снова наклониться над телом.

– Форма туловища указывает на повреждение позвоночника или серьёзное повреждение лопатки. Травма средней части грудной клетки…

Он повернул лампу так, чтобы свет попадал на рёбра. Под блеском тканей и жира комком тёмных извивающихся мускулов колотилось большое сердце, словно попавшая в сети рыба. Позади него огромные мешки лёгких бились о кость.

Сила животного прокатилась по комнате, точно электрический заряд. Олень был огромен, и хотя Марио в прошлом уже работал с крупными животными, он понял, что очень, очень напуган. Что-то шло не так, как должно быть, и неправильность происходящего отдавалась дрожью в теле.

Марио чувствовал, как мир сжимается вокруг этой тёмной маленькой комнаты, в которой нет ничего, кроме круга света, в котором он стоит, – ничего, кроме него самого и зверя.

Ветеринар посмотрел на свою пустую руку и увидел отпечатавшиеся на ладони четыре тёмных полумесяца. Под ногтями была кровь.

Марио моргнул, попытался сосредоточиться и втянул в себя кипящий воздух.

– Один из рогов треснул по основанию ножки. Шея кажется сломанной, вялой, возможно, смещены позвонки.

Он пристальнее вгляделся в шею оленя. Густая грива была тёмной и влажной, от неё несло медью и теплом. Марио раздвинул мех затянутой в перчатку рукой и увидел рану размером с монету.