Ящик Пандоры - [116]

— Я проигрывал эти варианты, Александра Ивановна. Поэтому нас должно быть не меньше трех.

— Едем, Слава,— решительно сказал Турецкий.— У меня руки чешутся на Красниковского.

Это заявление было подтверждено протяжным минорным звуком «золотой» трубы Кешки.

— Подождите, пожалуйста. У меня есть предложение,— сказала неожиданно Ника, сделав знак Кешке прекратить дудение.— У меня есть очень много пустых компьютерных дискет. В случае успешного обыска вы можете подменить...

— Ника, ты гениальная женщина! — заорал Турецкий, а Кешка выдал замысловатую музыкальную фразу, на этот раз прозвучавшую мажорным крещендо.

После недолгих препирательств решено было разбиться на группы. Ирина и Ника с Кешей должны ехать под охраной старшего лейтенанта Горелика к Меркулову и сидеть там до особого распоряжения. Грязнов, Монахов и Турецкий займутся апартаментами Красниковского. Меркулов, Моисеев и Шахов на машине министерства экономики и, следовательно, в сопровождении верного телохранителя Мити будут пробиваться в резиденцию российского президента. Полковник Романова должна находиться в своем кабинете на Петровке и осуществлять связь между всеми группами.

Однако через несколько минут непредвиденные обстоятельства внесли в этот план коррективы.

Группа Грязнова отбыла через пять минут.

Остальные всеобщими усилиями привели в. порядок квартиру и уже были готовы к выходу, когда Ника обнаружила, что на ней одет видавший виды ситцевый халат и стоптанные домашние тапочки.

— Ой, пожалуйста, ровно десять минут — мне только переодеться. Вы идите все вниз, я сейчас.

— Мы с Гореликом будем ждать Нику на лестничной площадке, остальные пока рассаживайтесь по машинам,— распорядился шофер Митя, и компания, возглавляемая Иннокентием, шедшего в обнимку с трубой, гуськом направилась к выходу.

48

«Ровно десять минут — переодеться». Даже в самых парадных случаях Ника не тратила на переодевания и косметику больше пяти минут: минута — колготки, вторая — юбка или брюки, третья — блузка, четвертая — немного помады на губы, тушь на ресницы, пятая — обзор в зеркало. Сейчас она все это проделала за две с половиной, пожертвовав обзором, подошла к маленькому старому секретеру и вынула из потайного ящика свою единственную драгоценность. Задрожали на шее золотые стебельки, лепестки-заиграли цветами радуги. Но не было времени любоваться на себя в зеркало, и Ника достала из того же ящика длинную плоскую коробку.

Стрелковый пистолет, полученный ею в качестве приза на соревнованиях, был совсем новый. Но все-таки она прочистила его по всем правилам науки, нашла коробку с патронами, зарядила оружие и опустила в просторный карман широкой летней юбки.

Несколько секунд поразмышляла в коридоре над тем, какую обувь одеть, но выбор был небольшой, единственные приличные босоножки все еще- находились в списке вещественных доказательств и посему не могли быть ей пока возвращены. Затем прошла в кухню, закрыла окно. Хотела было пойти закрыть окно в комнате, но раздумала — пусть проветривается. С лестничной площадки доносились голоса, старший лейтенант Горелик с шофером Митей остались ее «подстраховывать» на всякий случай и заодно заключали пари по поводу предполагаемого чемпиона по футболу. «Всё вернулось на свои места»,— сказала Ника, но тут же поймала себя на том, что уговаривает себя, потому что знала — ходит еще по свету Валерий Транин и пока он жив, ей не будет покоя. Еще вчера казалось: лишь бы маленький был с ней, лишь бы ничего с ним не случилось, , она готова простить всех и вся. Нет, сегодня, когда Кешка здесь, рядом, она уже не могла прощать тех, кто мучил его, ее саму, тех, кто убил Анну. Они не должны существовать на земле. Судьба распорядилась без ее помощи, уже не существует и не будет существовать никогда Валерия Зимарина.

Ника подошла к двери, протянула руку к замку и замерла. Из комнаты послышался странный звук, как будто упал с дивана на пол Кешкин плюшевый мишка. Она знала, что не надо входить в комнату, надо открыть дверь, звать на помощь, но она уже шла туда, сжимая в кармане рукоятку пистолета. От распахнутого окна ей навстречу шел человек и держал в руках не то веревку, не то проволоку. Молнией сверкнула мысль — вот так он убил Анну. Это Транин. Он мучил ее сына. Он отнял у нее самой три дня жизни, что показались ей нескончаемым веком ада.

— Ну, недоросток херов, говори, где сумка, а то я твою куриную шею...

Он был уже совсем близко, он еще что-то говорил, требовал, чтобы она сказала, где Бил. Но страх ее остался где-то там, в коридоре, и когда Транин подошел совсем близко и поднял руки с металлической петлей, она быстрым движением выхватила из кармана пистолет и выстрелила в упор. У Транина отвалилась челюсть — как будто от сильного удивления, Нику обдало зловонием? но она выстрелила еще раз, Транин осел на пол, а она все стреляла, стреляла, пока не кончились патроны, продолжала стрелять холостыми — до тех пор, пока чьи-то сильные руки не схватили ее и не оттащили от тела Транина.

Старший лейтенант Горелик бросился к окну и закричал истошным голосом:

— Он из соседней квартиры по доске прошел! Это другой подъезд! Поэтому мы его и пропустили!