Ящер страсти из бухты грусти - [85]

— Я и думать не думала, — сказала Эстелль. — Даже представить себе не могла, что он так поступит.

Сомик погладил ее по голове:

— И машина неплохая. Никогда не ломалась.

Эстелль отстранилась от Сомика и посмотрела ему в глаза:

— Ты ведь знал, правда?

— Я одно знал — парнишке хочется поближе к этому морскому страшилищу. Вот он и подлез поближе. А если ты не заметила — он был счастлив, когда это случилось.

— И что теперь?

— Я так полагаю, теперь нам нужно доставить тебя домой, девочка. У тебя из этого кой-какие картинки могут получиться.

— Домой? А ты со мной пойдешь?

— Раз машины у меня нет, то и ехать мне некуда. Пойду, видать.

— И останешься? И не боишься блюз потерять и впасть в довольство?

Сомик ухмыльнулся, и на утреннем солнышке во рту у него блестнул золотой зуб с выгравированной восьмой нотой.

— Дракон сожрал мою машину, гитару и усилок — девочка, да у меня блюза́ столько, что на мой век хватит. Я так думаю — напишу-ка я себе кой-каких новых песенок, пока ты свои картинки рисовать будешь.

— А мне бы хотелось, — произнесла Эстелль. — Мне бы хотелось нарисовать блюз.

— Если только ушей себе резать не станешь, как старина Винсент. Для мужика одноухая женщина напрочь непривлекательна.

Эстелль крепче прижалась к нему.

— Я очень постараюсь.

— Ну, конечно, знавал я одну как-то — под Мемфисом жила, у ней только одна нога была. Ее так и звали — Одноногая Сэлли…

— Я не хочу этого слышать.

— А что ты хочешь слышать?

— Я хочу слышать, как за нами закрывается дверь, как в печке потрескивает пламя, как свистит чайник на огне, а мой любимый подбирает на гитаре «Пешеходный Блюз».

— Это просто, — сказал Сомик.

— Я так и думала, что тебе понравится, — ответила она, взяла его за паучью руку и повела вверх по склону искать, кто бы подбросил их до дому.

Тео и Молли

Тео никогда в жизни не был настолько ошеломлен. Он чувствовал, что все треволнения и опасности позади, но казалось, что над ним по-прежнему нависает тварь, такая же жуткая, как и та, что минуту назад погрузилась в пучину. Он не знал, есть ли у него работа. Непонятно даже, остался ли у него дом, поскольку хижина входила в жалованье констебля. Он не мог больше радоваться коллекции трубок, не мог больше заползти в свой триумфальный садик. Тео был в смятении и ужасе от случившегося, и не чувствовал ни грана облегчения от того, что все закончилось. Тео стоял на берегу, в десяти футах от него волны омывали Молли Мичон, и он не имел ни малейшего представления, что уготовила ему жизнь напоследок.

— Эй, — окликнул ее он. — Все в порядке?

Не оборачиваясь, Молли кивнула. О ее колени разбивались волны, пена и водоросли облепили ее до самого пояса, но она стояла неподвижно и смотрела в море.

— И дальше все в порядке будет?

— Со мной ничего не в порядке уже много лет. Кого хочешь спроси, — по-прежнему не поворачиваясь, ответила она.

— У всех свое мнение. Мне кажется, с тобой все в порядке.

Вот теперь она через плечо взглянула на него. Ее волосы спутало ветром, а на щеках остались дорожки слез.

— Правда?

— Я твой горячий поклонник.

— Ты же ни разу не слыхал о моих фильмах, пока ко мне в трейлер не зашел, ведь так?

— Так. Но я все равно твой горячий поклонник.

Молли повернулась и зашагала по воде к нему. На ее лице заиграла улыбка. В ней сквозило слишком много прошлого, но все равно получалась улыбка.

— Закадровый голос говорит, что у тебя хорошо получилось, — сказала она.

— Закадровый голос? — Тео поймал себя на том, что и он улыбается, хотя плакать хотелось так, как он не плакал с тех пор, как умер отец, — но все равно получалась улыбка.

— Ага. Это такой голос, который я слышу, когда слишком долго не принимаю таблетки. Он, конечно, мудак, но рассудительности у него больше, чем у меня.

Она уже стояла перед Тео — смотрела ему в лицо, уперев одну руку в бок, и вызывающе улыбалась, точно настоящая кинозвезда. Сейчас она больше походила на Малютку-Воительницу Кендру, чем на своих афишах: над левой грудью отчетливо багровел пятидюймовый шрам, все тело в морской соли и копоти, а в глазах — неоднократно раздолбанное ядерными бомбами будущее. У Тео перехватило дыхание.

— Как ты считаешь — мы втроем можем как-нибудь сходить поужинать?

— Только не забывай — я еще не оправилась от потерянной любви.

У Тео упало сердце.

— Я понимаю.

Молли обогнула его и стала карабкаться по склону. Констебль двинулся следом — только сейчас он начал понимать, каково было паломникам входить в пещеру к Морскому Ящеру.

— Я не сказала «нет», — произнесла Молли. — Мне просто показалось, что ты должен знать. Закадровый голос не советует обсуждать за ужином моего бывшего возлюбленного.

Сердце Тео воспарило к небесам:

— Мне кажется, сейчас многие будут обсуждать твоего бывшего возлюбленного.

— И тебя не пугает?

— Пугает. Но не он.

— Закадровый голос говорит, что это плохая мысль. Говорит, что из нас с тобой вместе получится один отличный лишенец.

— Какой он в самом деле мудак.

— Я возьму у доктора Вэл еще немного медикаментов, и он уйдет.

— Думаешь, стоит?

— Ага, — ответила она, повернувшись к нему чуть ниже того места, где все еще ждали чего-то паломники. — Мне бы хотелось остаться с тобой наедине.