Когда раздался зов, ангел прибирался у себя в чуланах. Нимбы и лунные лучи рассортированы в кучки по яркости, ранцы с гневом и ножны с молниями ждут на крюках окончательной протирки. Бурдюк блаженства подтекает с одного угла — ангел промокнул его тряпицей. Всякий раз, как он переворачивал ее на сухую сторону, из чулана раздавался приглушенный хор, словно из-под крышки рвалась забродившая аллилуйя.
— Разиил, ты чего тут творишь, во имя небес? Над ним, помахивая свитком — точно свернутым в трубку журналом над обоссавшимся щенком, — возвышался архангел Стефан.
— Дан приказ? — спросил ангел.
— Высадка на грунт.
— Я же только что оттуда.
— То было два тысячелетия назад.
— В самом деле? — Разиил глянул на часы, постукал пальцем по хрусталю. — Ты уверен?
— А ты как думал? — И Стефан развернул свиток, чтобы ангел узрел печать Неопалимой Купины.
— Когда отправляться? Я тут почти закончил.
— Немедленно. Упакуй дар языков и прихвати мелких чудес. Никакого оружия — это не карательная экспедиция. Работать будешь по легенде. Под прикрытием, но дело важное. В приказе все написано. Стефан вручил ему свиток.
— Почему я?
— Вот и я спросил.
— И?
— Мне напомнили, за что низвергают ангелов.
— О как. Вот так вот серьезно?
Стефан кашлянул — явное жеманство, ибо ангелы не дышат.
— Я не уверен, что должен это знать, но, по слухам, дело в новой книге.
— Ты шутишь. Вторая серия «Откровения» — как только все решили, что можно грешить?
— Это евангелие.
— Через столько лет — евангелие? Чье?
— Левита по прозванью Шмяк. Разиил уронил ветошку и выпрямился.
— Тут что-то не так.
— Приказ поступил напрямую от Сына.
— Шмяк ведь неспроста ни в одной книге не упоминается, знаешь? Он же полный…
— Ни слова больше.
— Но он же полный мудак.
— И после таких разговоров ты удивляешься, почему тебе дают наряды на грунт.
— Почему сейчас? Столько времени прошло — пока четырех евангелий вполне хватало. И почему именно от него?
— Потому что на грунте по их календарю какой-то юбилей рождения Сына, и тот решил, что настало время рассказать историю целиком.
Разиил поник главой.
— Ладно, пошел собираться.
— Дар языков, — напомнил Стефан.
— Еще бы — чтоб я выслушивал всякую херню на тысяче наречий.
— А ты лишь добрые вести лови, Разиил. И привези мне шоколадку.
— Шоколадку?
— Это закусь такая у обитателей грунта. Тебе понравится. Сатана изобрел.
— Адское месиво?
— Не все ж манной кашей питаться, друг мой.
Полночь. Ангел стоял на бесплодном склоне холма, на окраине святого града Иерусалима. Он простер длани, и сухой ветер взметнул белые одежды.
— Восстань, левит по прозванью Шмяк.
Перед ним завихрился смерчик, собравший со склона пыль в столп, который принял облик человека.
— Восстань, Шмяк. Пробил твой час.
Ветер яростно взыграл, и ангел прикрыл свой лик полой одежды.
— Восстань, Шмяк, и вновь ступай среди живых. Вихрь утих, и на склоне осталась колонна праха в форме человека. Вскоре на холме вновь воцарился полный покой. Ангел нашарил в ранце золотой сосуд и полил из него столп. Пыль смыло, и на свет звезд явился нагой и грязный человек. Он фыркал и плевался.
— Добро пожаловать к живым, — сказал ангел. Человек проморгался и поднес к глазам руку, словно рассчитывал что-то сквозь нее разглядеть.
— Я живой, — произнес он на языке, какого не слышал прежде.
— А то, — сказал ангел.
— Что это за звуки, что за слова?
— У тебя теперь дар к языкам.
— У моего языка всегда был дар — любую мою девчонку спроси. Что за слова, я спрашиваю?
— Это и есть языки. Тебе дарована к ним способность — как и прочим апостолам.
— Так, значит, Царство настало.
— Ну да.
— Когда?
— Две тысячи лет назад.
— Никчемный кошель собачьего дерьма, — сказал левит по прозванью Шмяк и двинул ангела в челюсть. — Ты опоздал.
Ангел поднялся с земли и слегка ошалело потрогал разбитую губу.
— Хорошо же ты встречаешь посланника Господа.
— Ответный дар, — ответил Шмяк.
