Ящер страсти из бухты грусти - [81]

— Передайте ей, что я сейчас приду, — быстро сказал он.

— Она велела обождать тебя.

Уинстон потел чересчур наглядно — по скальпу катились жирные бусины.

— Я только сообщу персоналу об отлучке.

— И шевели ластами, Флиппер. Мое времечко не казенное.

Уинстон Краусс содрогнулся, подтянул кальсоны двойной вязки и заковылял вокруг прилавка.

— Дамы, я буду через несколько минут, — крикнул он через плечо.

Сомик перегнулся через прилавок, в упор посмотрел на поблескивающие в щели перепуганные зрачки, и громко сказал:

— Я и сам буду через несколько минут, дамы. Мне такой микстурки надо, чтоб помогло от здоровенного черного хрена, который с собой приходится таскать. А то такой тяжелый, что спина скоро пополам переломится.

В ответ за дверью втянули воздух так, что давление в барометре на стене резко упало — у Сомика даже уши заложило.

Уинстон Краусс обернулся и нахмурился:

— Неужели это было необходимо?

— Человек сам должен заботиться о своей репутации, — ответил Сомик.

Шериф

Бёртон заставил их прикрывать себя, пока полз по камням и прибрежной террасе к «блейзерам». Шеридан притаился за бампером, держа под прицелом своей М-16 вход в пещеру.

— Неважное утро, шериф? — приветствовал он Бёртона с едва заметной улыбочкой при виде помятого костюма от Армани.

Бёртон оглядел остальных членов группы: все они вглядывались в оптические прицелы, направленные на дыру в скале.

— Значит, нас только пятеро?

— Моралес тренирует сегодня школьную команду. Остальные на боевом дежурстве, мы не смогли их сдернуть.

Бёртон насупился.

— Насколько я знаю, у них только один ствол, но это полностью автоматический АК. Мне нужны двое по обе стороны от входа, один вон из той расселины, где прижали меня, может пустить газ, за ним — шоковые гранаты. Я останусь здесь со снайперской винтовкой снимать всех, кто прорвется сквозь группу захвата. Вперед, пять минут. По моему сигналу.

— Газа не будет, — ответил Шеридан.

— Что?

— Не будет ни газа, ни шоковых гранат. Вы же сами хотели, чтобы мы не отмечались при выезде. А это барахло — в сейфе управления. У нас только бронежилеты и личное оружие.

Бёртон снова оглядел воинство.

— Значит, парни, у вас у всех личные винтовки М-16 и ни одной гранаты?

— Так точно, сэр.

— Выходит, у нас ничья? У меня уже как-то была ничья, Шеридан. От ничьей мне ни холодно, ни жарко. Пошли. — Шериф сунул свежую обойму в свой 9-миллиметровый автоматический пистолет и повернулся к остальным. — Прикройте нас.

Бёртон вывел командира группы к точке сразу под входом в пещеру.

— Кроу? — крикнул он. — У тебя было много времени, чтобы обдумать мое предложение!

— Предложение? — переспросил Шеридан.

Бёртон шикнул на него.

— Я еще не решил! — прокричал в ответ Тео. — У нас здесь тридцать человек, с которыми все нужно обсудить, а они никак не могут между собой договориться.

Шеридан взглянул на Бёртона:

— Тридцать человек? Мы не можем расстрелять тридцать человек. Не буду я стрелять ни в какие тридцать человек.

— Пять минут, Кроу, — сказал Бёртон. — А потом выбора у тебя не останется.

— А что за предложение? — шепотом допытывался Шеридан.

— Об этом ты не волнуйся. Я просто пытаюсь разъединить подозреваемого и заложников, чтобы можно было его снять.

— Тогда нам лучше знать словесный портрет подозреваемого, как вы считаете?

— Он будет в наручниках, — ответил Бёртон.

— Ну вы и герой, мать вашу! — выпалил Шеридан.

Живодер

С переднего сиденья «мерседеса» Живодер наблюдал, как Кормильца погрузили в фургон с клеткой внутри. Плохие Парни даже щелочки в окнах не оставили. Как же Кормилец будет дышать? Пересесть вперед и высунуть голову в окно он тоже не сможет. Живодеру было грустно за Кормильца. Он переполз на заднее сиденье «мерса» и улегся вздремнуть, чтобы тоска развеялась.

«Пена Дна»

Едва войдя в «Пену Дна», Сомик увидел у стойки бара Эстелль, и сердце его зашелушилось спекшейся коркой, точно с него слезала старая краска. Она распустила волосы, расчесала их, и они доходили ей до пояса. На Эстелль была розовая роба, заляпанная красками, а под ней — мужская белая майка. Его майка, понял Сомик. Эстелль смотрела на него так, как он всегда представлял себе возвращение в родной дом. Но его — блюзмена до мозга костей — традиция обязывала не показывать виду.

— Эй, девочка, а ты чего тут делаешь?

— Это я ей позвонила, — встряла Мэвис. — Это твой шофер.

— И на что это мне шофер?

— Я сейчас тебе скажу. — Эстелль взяла его за руку и повела в угловую кабинку.

Секунду спустя в бар протиснулся Уинстон Краусс, и Мэвис помахала ему из-за стойки:

— Сынок, я уже почти собралась сделать тебя самым счастливым человеком на всем белом свете.

— Меня? Зачем?

— Затем, что мне нравится, когда люди получают то, чего им хочется. А у меня есть то, чего хочется тебе.

— Правда?

Мэвис шагнула к стойке и тихим заговорщическим голосом принялась рассказывать Уинстону Крауссу самую приятную, самую волнующую, вопиюще эротическую сказку, которую только могла рассказать; правда, она старалась ни на секунду не забывать, что человеку, с которым разговаривает, больше всего на свете хочется окучивать морских млекопитающих.

А в угловой кабинке между тем запасец показной невозмутимости Сомика мало-помалу таял. Эстелль улыбалась, хоть слезы и застилали ей глаза.