Ясень и яблоня. Книга 1: Ярость ночи - [111]
– Ничего себе! Так вот почему никто не сумел…
Торвард рассеянно присвистнул. Он явно был озадачен. Сэла молчала, для вида лукаво улыбаясь: мимо них проходили люди, молодая жрица Рифедда подмигнула ей и игриво покачала головой, видя, как фьялленландская пленница сидит почти на коленях у молодого раба, среди рассыпанных цветов.
Собрав брошенные первоцветы, Сэла принялась плести из них венок.
– Постой, но приплыть сюда все равно можно, – сообразил Торвард, отсутствующим взглядом провожая спину удаляющейся Рифедды – такой стройной в шелковом малиновом платье, с густой волной темно-русых волос. – По Дане. И по ней же отплыть обратно. Русло же продолжается по этой ночной половине острова! И что с того, что с рассветом вместо берегов станет море, кораблю же все равно!
– Еще бы найти этот корабль!
– Оддбранд же будет здесь! Если договориться с ним, когда он приедет, чтобы ночью он был готов отплыть… Если повезет с ветром, нас здешние «плавучие коровы» не догонят.
– Всех приезжающих тоже на ночь запирают.
– А тебя запирают? Ты-то можешь выйти ночью?
– Не пробовала, но, наверное, смогу. Я достану камень и выпущу тебя, и мы…
Торвард вдруг сделал ей глазами знак молчать.
Сэла обернулась: от берега Даны к ним приближался Ниамор с несколькими воинами и парой нарядных женщин. Бронзового нагрудника и шлема, без которых он никогда не показывался в Доме Четырех Копий, на нем сейчас не было, и он выглядел непривычным, как будто без головы. Его лицо раскраснелось сильнее обычного, а на могучей шее висел широкий венок из первоцветов и зелени, придававший ему, как мельком отметила Сэла, сходство с украшенным жертвенным быком. На подоле праздничной красной рубахи, с полосами золотой бахромы, виднелись пятна яичного желтка, с прилипшими осколками густо расписанной скорлупы – как видно, доблестный воин ухитрился сесть на одно из предназначенных в дар Богине жертвенных яиц. Вид у Ниамора был уморительный, но уж очень некстати он явился! Сэла понадеялась, что он их не заметит, но напрасно: в этот радостный день Медведь Широкого Леса просто не мог пройти мимо хорошенькой девушки, особенно если она сидит в одиночестве. Раб, конечно, в счет не шел.
– Что ты тут сидишь одна, красотка! – воскликнул Ниамор, подходя к ней. – Поговори-ка со мной! У нас в праздник девушкам неприлично скучать!
– Может, я и поговорила бы с тобой, если бы ты принес мне парочку хорошеньких яичек, розовых и голубых! – насмешливо отозвалась Сэла и проворно вскочила на ноги, как раз когда Ниамор грузно опустился на землю рядом с ней. Его рука, которой он хотел обнять ее за плечи, упала на траву. – Но ты, я вижу, предпочитаешь на них садиться, о чем красноречиво повествует твоя рубаха!
Туалы вокруг засмеялись, но сдержанно, не зная, как это понравится могучему вождю. Торвард стоял поблизости, на всякий случай готовый вмешаться, а у Сэлы кружилась голова: знал бы Ниамор, кто находится совсем рядом с ним!
– Да ты злюка! – мирно ответил военный вождь, пребывавший в благодушном настроении. – Да ты гордячка! А ведь я мог бы тебя сделать очень счастливой!
– Не знаю, как тебе удалось бы это сделать! Учти на всякий случай: я буду благосклонна лишь к тому, кто принесет мне гребень, сделанный из зубов самого старого бергбура в Черных горах! Я дала такой обет, и этого требует моя честь!
Обеты такого рода были весьма в ходу у туалов, и это нелепое заявление никому здесь не показалось странным. Все одобрительно засмеялись, и Сэла с гордым видом направилась прочь, не замечая, что Ниамор взмахами руки пытается ее задержать.
Но не сделала она и четырех шагов, как на нее налетела Дер Грейне. От торопливости лунная дева даже поскользнулась на влажной траве и с разбега вцепилась в плечи Сэлы обеими руками. Этот стремительный наскок был похож на нападение, и Сэла едва не отпрянула, но на лице Дер Грейне отражалась тревога, и у Сэлы мелькнула мысль, что за той кто-то гонится. Однако юная пророчица тут же развернула ее, встала между нею и Ниамором, своей спиной загораживая Сэлу от доблестного вождя. Увидев, что тот довольно-таки смирно сидит на траве и громогласно приветствует еще одну «красотку», Дер Грейне молча отвернулась от него, взяла Сэлу за руку и решительно потащила прочь.
– Что ты? – на ходу спросила Сэла, когда Ниамор и прочие скрылись за стволами. – Что-то случилось?
– Мне показалось… – Дер Грейне остановилась и повернулась к ней. – Я видела, что он… Меня-то он не посмеет тронуть!
– А! – только и сказала Сэла.
Ей пришли сразу две мысли. Первое: Дер Грейне, выходит, со всех ног побежала спасать ее от Ниамора, и это приятно. Но, получается, она околачивалась неподалеку и все видела – видела, что Сэла долго беседовала с рабом. А поскольку Дер Грейне умеет мыслить, то как знать, на какие подозрения ее это навело. Ведь они с Колем оба – чужие здесь, а чужие всегда отчасти опасны. И Сэла порадовалась, что на ее щеках и подбородке осталась предательская краснота от колючих поцелуев Торварда: лучше пусть ее подозревают в любви к рабу, чем в том, что они задумали на самом деле!
– Он – такой человек! – со сдержанным осуждением произнесла Дер Грейне, слегка кивнув в сторону опушки, где остался Ниамор. – Держись от него подальше. Ты понимаешь?
