Яростная Калифорния - [29]

Современные американские города населены по принципу концентрических расходящихся кругов, причем, вопреки традиционным концепциям, бедняки живут в самом их центре, который загнивает.

Сан-Франциско?

— В Сан-Франциско отчетливо видны эти концентрические круги, как и в районе Большого Сан-Франциско, включающего города по берегу залива. Посмотрите на карту: собственно Сан-Франциско, вдоль залива — Окленд, Беркли, Ричмонд. Во всем районе сейчас 13—14 процентов негров. В Беркли их около 25 процентов, в Окленде — почти каждый третий житель. Так вот, если как бы сдавить залив, то в центре опять окажутся самые бедные жители, селящиеся ближе всего к берегу.

— Власти начали было расчистку трущоб на Фултон-стрит, на других улицах негритянского района. Но сейчас эту операцию замедлили... — профессор прервал объяснение, подбирая точное и нейтральное слово, — из-за расовой ситуации. Куда девать жителей после расчистки? Приходится учитывать их протест. Теперь усилия сосредоточены на оздоровлении и ремонте трущоб.

— С неграми, как вы знаете, проблемы огромные. Идет, например, процесс перемещения судостроительной и обрабатывающей промышленности из собственно Сан-Франциско в Ричмонд и Окленд. Как быть с неграми, работающими на перемещаемых заводах? Другой пример: автосборочный завод «Дженерал моторс» переведен из Ричмонда в зажиточный Фэрмонт. Части рабочих-негров обещали сохранить работу и на новом месте. Но не все хотят уезжать из гетто, где кругом свои, кругом негры. С другой стороны, белых жителей Фэрмонта не устраивает соседство с неграми — из-за расовых предрассудков, из-за возможных убытков вроде падения цен на землю и дома, которое обычно происходит, когда район чисто белый становится смешанным, из-за экстраналогов на школы. Да и в гетто взгляды меняются. Часть негритянских лидеров против интеграции, в ней видят измену расе. Подниматься со дна — так всем вместе, а не в одиночку, — вот растущая в гетто идеология, уже не либеральная, а скорее типа марксистской...

Из шестидесяти специалистов по городскому планированию, которым его колледж ежегодно выдает дипломы магистров, треть — иностранцы. Из иностранцев половина, как правило, оседает в Штатах, на родину не возвращается. Профессор Уитон говорит, что этот факт его не радует, а тревожит, вызывает нечто вроде угрызений совести, хотя прямой его вины и нет.

— Индийцы остаются практически все. Почему? Потому что здесь с такой квалификацией их ждет приличная работа и приличная жизнь. Он сможет найти место на десять тысяч долларов в год. А что ждет его в Индии? Две тысячи долларов в год, отсутствие машины, к которой он здесь привык, и хуже всего — чиновники, с которыми невозможно сладить. В добавление ко всему, по статистике средней продолжительности жизни, — он умрет через двадцать лет. Короче, я решил не брать аспирантов-индийцев, если вижу, что у них нет гарантированной работы на родине. Я не хочу разорять эту страну.

При последних словах он иронически усмехнулся, а я подумал о некоторых истоках американского суперменства. Конечно, не в силах Уильяма Уитона разорять или не разорять Индию, но и через его кабинет тянется каналец «утечки мозгов» в Америку из многих стран капиталистического Запада и «третьего мира». И он волен приоткрывать или закрывать этот каналец. Иностранцам без острого чувства родины, со взглядами индивидуалистов и буржуа, Америка дает много приманок — в виде высоких окладов, в виде хотя бы этой привлекательной игры молодых сил в кэмпусе Беркли, ошеломляющих автострад и сонма машин, прущего отовсюду богатства. Америка манит также полем приложения сил, передовой технической и научной мыслью, зорким вниманием к новым идеям, — ведь новые идеи несут прибыль. За это надо платить моральной изменой, отказом от патриотической ответственности перед своим народом и страной, минутами острой тоски и годами нелегкого приспособления к нормам чужой жизни. Увы, находятся люди, — и, судя по статистике «утечки мозгов», их немало — которые готовы заплатить эту цену за право индивидуально попасть в развитое индустриальное общество второй половины XX века, так как считают, что на протяжении их жизни им не попасть туда вместе со своей страной и своим народом...

Хаос Калифорнии профессор Уитон раскладывал как знакомый пасьянс. Потом я подумал, что этот стратег организует стихию преимущественно в своем мозгу. В калейдоскопической картине, которую пишет частная инициатива, городские планировщики меняют лишь штрихи. В штате Калифорния нет, например, центрального планового органа, регулирующего развитие городов. Мечты Уитона скромны — усилить общественный контроль над городской планировкой, дать местным властям хоть какие-то рычаги регулирования в масштабах «метрополий», примыкающих к большим городам. Это мечта не о прямом административном регулировании, которое Уитон отвергает в принципе, считая, что динамика прогресса лучше всего обеспечивается частной инициативой. Он имеет в виду регулирование при помощи правительственных субсидий — на жилье, на школы, на целесообразное размещение индустрии, — которые смягчили бы сегодняшнее противостояние бедности и богатства и сократили бы растущие запасы социального динамита в городах.