Ярославичи - [46]
Несколько лет назад Пошехонье отмечало свое двухсотлетие. Ревнители края копошились в архивах, искали старинные документы, вчитывались в записи летописцев, скупо, но точно отмечавших события времени. Ходили по деревням, записывали легенды, сверяли их с документами, тщательно собирали пословицы, поговорки, приметы, различные заговоры, вещие «колдовские» слова, которыми извеку славилось Пошехонье. Жили они — да и сейчас живут кое-где в глубинах памяти — с древних языческих времен. Однако теряют живую силу, которую вера сообщала словам.
Читала записи, думала, кто знает в наш век научного осмысления явлений природы и жизни, вдруг пригодятся заклинания, раскроют ученые их тайную магию.
Шепчет рыбак, отправляясь на речку: «Встану ранехонько, на утренней зорюшке... Пойду-выйду на реку быструю, на струю серединную, спущу я до дна песчаного... свои сети, снасточки, крючки, мережи, засмоленные фанатики. Стану говорить на них приговоры призывные, заповедные. На крючки иди, рыбка красная, мягкотелая: осетры востроносые, налимы ленивые, стерлядки жирные, белуга — лебедь белая; в мережу — щука востроносая, окунь красноперый, палан серебристый, голавль и язь мягкобокие, плотвичка красноглазая; в сетки мелкотонкие: лещи широкие, тихие, судаки белые, толстые, лини мягкие...» И уж настрой у рыбака особый, сосредоточен он, собрал и направил свою волю на дело. Ах, как часто мы издевались над этими заговорами! Подумать бы, зачем изобрела их народная мудрость? Какую неоценимую службу несли они в поколеньях? Как часто думают, унижая другого, что возвышаются сами. Ан нет, бывает расплата...
Да взять этот заговор: ведь он, помимо всего, — историческая справка: чем, как и какую рыбу ловили пошехонские рыбаки? А как поэтически они воспринимали природу! Каков был эмоциональный их мир! Сколь тесно было общение их с природой!
Нет, не зря потрудились пошехонские краеведы, создавая этот своего рода справочник, отразивший этапы развития края. И то, как в XVII и XVIII веках беглые люди и раскольники захватывали здесь пустующие и, казалось бы, не пригодные для возделывания земли и, заставляя их плодоносить, творили на них поистине чудеса, с точки зрения современной агрономической науки. А потом эти окультуренные и пустующие земли щедро раздавались помещикам. В 1792 году царским указом им было разрешено продавать деревни вместе с крестьянами. В музее я видела старую карту: сколько в это время здесь было деревень — сплошные черные точки. Не потому ли в конце XIX века министр просвещения издал циркуляр о «кухаркиных детях» — так он был прозван. Крестьянским детям закрыли доступ в среднюю школу. Вырос опасный для помещиков конкурент...
Я листала этот отпечатанный на машинке справочник, рассматривала старинные фотографии. В краеведческом музее, созданном на общественных началах, добровольная ревностная хранительница его экспозиций Зинаида Павловна Федотова завела для меня старинный, с узкой длинной трубой граммофон, видно, принадлежавший какой-нибудь из помещичьих семей — их было в уезде в XIX веке тридцать одна семья с землей и без земли, без усадьбы, с одним городским владением — в рост пошли купеческие роды. А облик крестьянина тех времен выразительно обрисовала известная в сороковые-пятидесятые годы исполнительница народных песен Ирма Яунзем. Крутилась пластинка, хранящая голос певицы:
| Лаптишша-то на ем, черт по месяцу плел, Зипунишша-то на ем, решето-решетом, Поясишша-то на ем, что кобылий хвост, Шапчишша-то на ем, что воронье гнездо. |
В уезде, славном своими швецами, ткачихами и вышивальщицами, были и праздничные наряды, передаваемые из поколения в поколение. В музее хранятся их образцы.
Рассказывала Зинаида Павловна и о «странностях» помещика Лихачева, ездившего летом на санях по усыпанной солью дороге, о родственнице богатейшего купца Шалаева, Екатерине Степановне Стойковой, «попрошайке», по прозвищу родича. Он обычно прятался при ее появлении. Екатерина Степановна собирала пожертвования на постройку в городе гимназии и интерната. И тут же Федотова добавляла:
— Нынче в нашем районе восемь средних, шестнадцать восьмилетних и двадцать две начальные школы. А кроме этого, есть школы рабочей молодежи, музыкальная с филиалом в колхозе и сельскохозяйственный техникум. В тридцать первом году открыли. За это время более четырех тысяч агрономов подготовили.
— А сколько в районе хозяйств? — поинтересовалась я.
— Колхозов двадцать да пять совхозов. Сильные есть хозяйства. Вы обязательно побывайте в «Новой Кештоме». Там как раз и есть филиал музыкальной школы.
Двадцать лет отработала Федотова в пошехонском Доме пионеров. Была директором дома. А выйдя на пенсию, с тем же жаром принялась за собирание экспонатов и упорядочение экспозиций пошехонского народного музея.
— А знаете, почему наша главная улица носит имя Преображенского? — спрашивала она и вела меня к стендам, где была запечатлена революционная деятельность пошехонцев. — Вот этот рабочий кожевенного завода и был Сергей Александрович Преображенский.
С фотографии смотрел красивый молодой человек с умным, проницательным взглядом.
В данной работе рассматривается проблема роли ислама в зонах конфликтов (так называемых «горячих точках») тех регионов СНГ, где компактно проживают мусульмане. Подобную тему нельзя не считать актуальной, так как на территории СНГ большинство региональных войн произошло, именно, в мусульманских районах. Делается попытка осмысления ситуации в зонах конфликтов на территории СНГ (в том числе и потенциальных), где ислам являлся важной составляющей идеологии одной из противоборствующих сторон.
Меньше чем через десять лет наша планета изменится до не узнаваемости. Пенсионеры, накопившие солидный капитал, и средний класс из Индии и Китая будут определять развитие мирового потребительского рынка, в Африке произойдет промышленная революция, в списках богатейших людей женщины обойдут мужчин, на заводах роботов будет больше, чем рабочих, а главными проблемами человечества станут изменение климата и доступ к чистой воде. Профессор Школы бизнеса Уортона Мауро Гильен, признанный эксперт в области тенденций мирового рынка, считает, что единственный способ понять глобальные преобразования – это мыслить нестандартно.
Годы Первой мировой войны стали временем глобальных перемен: изменились не только политический и социальный уклад многих стран, но и общественное сознание, восприятие исторического времени, характерные для XIX века. Война в значительной мере стала кульминацией кризиса, вызванного столкновением традиционной культуры и нарождающейся культуры модерна. В своей фундаментальной монографии историк В. Аксенов показывает, как этот кризис проявился на уровне массовых настроений в России. Автор анализирует патриотические идеи, массовые акции, визуальные образы, религиозную и политическую символику, крестьянский дискурс, письменную городскую культуру, фобии, слухи и связанные с ними эмоции.
Водка — один из неофициальных символов России, напиток, без которого нас невозможно представить и еще сложнее понять. А еще это многомиллиардный и невероятно рентабельный бизнес. Где деньги — там кровь, власть, головокружительные взлеты и падения и, конечно же, тишина. Эта книга нарушает молчание вокруг сверхприбыльных активов и знакомых каждому торговых марок. Журналист Денис Пузырев проследил социальную, экономическую и политическую историю водки после распада СССР. Почему самая известная в мире водка — «Столичная» — уже не русская? Что стало с Владимиром Довганем? Как связаны Владислав Сурков, первый Майдан и «Путинка»? Удалось ли перекрыть поставки контрафактной водки при Путине? Как его ближайший друг подмял под себя рынок? Сколько людей полегло в битвах за спиртзаводы? «Новейшая история России в 14 бутылках водки» открывает глаза на события последних тридцати лет с неожиданной и будоражащей перспективы.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.
Расстояния на Чукотке велики, пейзажи разнообразны, деятельность и интересы людей, осваивающих ее, многосторонни. Книга Б. Василевского соединяет все это в цельную картину современного облика Севера.