Ярмарка в Сокольниках - [85]

Я ещё раз глянул на сейф Моисеева. Я уже знал, что буду делать. Нельзя сказать, что я ясно представлял себе все последствия своего намерения. Если говорить откровенно, я о них вовсе не думал. Но решение пришло, мне сделалось легче, сердце забилось гулкими толчками. Теперь все зависело только от моего умения и сноровки. Я вынул из шкафа том какого-то старого дела и позвонил Моисееву.

— Семен Семенович, вас Леонид Васильевич срочно вызывает, — скороговоркой нашего секретаря Гарика прострекотал я в трубку. Приходилось ловить любой шанс, даже самый идиотский. Я стремглав выбежал из своего кабинета и как ни в чем не бывало вошел в кабинет криминалистики с папкой под мышкой.

— Александр Борисович, — засуетился Моисеев, — посидите один, пожалуйста, я думаю, это ненадолго…

То, что я делал, было в высшей степени непорядочно, но я не мог позволить себе быть порядочным человеком. Быстро подойдя к несгораемому шкафу, открыл его — ключи все так же болтались в замке — и ощупью прошелся по полкам. Под газетной оберткой одного из свертков я ощутил жесткость клеенки. Я вытащил из клеенки толстую пачку бумаг и засунул вместо нее старое следственное дело…

Вернулся разочарованный Семен Семенович, кто-то сыграл с ним, шутку. Старый криминалист даже не заметил, что я сидел перед ним красный, как рак, и руки у меня дрожали.

* * *

— «Семнадцать часов — ровно», — ответили телефонные часы. Я считал минуты до конца работы, мне казалось, мои ручные часы шли слишком медленно, и я каждые пятнадцать минут набирал «100».

В коридоре раздался неприятный шум, и кто-то громко матерился. Я подошел к двери и дверь тут же навалилась на меня вместе с кошмарным запахом водочного перегара и… капитаном Грязновым. Он сел за стол — сначала бросил на него свои длинные веснушчатые руки, следующим броском поместил тощий зад на стул и только тогда передвинул от двери длинные ноги.

— Я им… б… я им… Сашок…такую козу… б… они мне… б. ц убью… сука… б… буду… убью… они мне… за Риточку… за Костю… убью… гада… своими руками… убью…

И Грязнов грохнулся вместе со стулом на пол. Я пытался его втащить на диван, но он сопротивлялся и желал оставаться на полу — в небольшом пространстве между шкафом и боковиной дивана. Я побежал за помощью к Моисееву, захлопнув дверь на замок. Семен Семенович имел на каждый случай все необходимое в своей передвижной лаборатории, и уже через минуту мы терли капитану виски, вливали что-то в рот и совали под нос нашатырь.

— Вы не находите, Александр Борисович, — сказал Моисеев, — что это зрелище не вяжется с общеизвестным тезисом — «человек — это звучит гордо»?

Я не находил. Но мне было жалко Вячеслава, я примерно знал, что с ним произошло, вернее, догадывался… Успокоившись, Грязнов лежал на диване, перевесив через подлокотник нескладные ноги в щегольских ботинках с по-детски сведенными внутрь носками. Семен Семенович заковылял организовывать транспортировку Грязнова домой, я закрыл дверь на замок, спустил «собачку» — чтобы никто не мог открыть дверь ключом снаружи — и слушал исповедь милицейского капитана.

Закупили они его на копеечной компре — кто-то видел Грязнова пьяным во время его дежурства 7 ноября на правительственном объекте (это было раз), рассказывал — опять же в состоянии крепкого опьянения — антисоветские анекдоты (это было два), и третье, и это было самое «страшное» — его прихватила в Сандуновских банях райкомовская бригада по вылавливанию нарушителей трудовой дисциплины, когда он с другими МУРовцами мирно пил пиво в отдельном кабинете в свое рабочее время. Кассарин вызвал его к себе и обещал похерить компру, если он будет работать на КГБ. Слава обладал авантюрным характером, и поначалу его даже увлекла слежка за собственным начальником — Меркуловым, потом до него дошло, что дело-то нечисто, но было уже поздно…

Вернулся Моисеев с шофером Геной, которому Меркулов помог восстановить «москвичонок», и мы втроем, скрываясь от начальственных взоров, запихнули Вячеслава в машину.

Было без пяти минут шесть.

* * *

Я сидел на стульчаке в туалете. Это было банально, но я не мог придумать ничего другого. Я ждал, пока затихнут в коридоре шаги и разговоры. Минут тридцать-сорок я слушал, как хлопают двери кабинетов и поворачиваются ключи в замках. Наконец, все стихло. Я вышел из своего убежища, прошел коридор в оба конца, проверил все двери — на этаже никого не было. Я взял припасенную отвертку и открутил металлические петли висячего замка застекленного шкафчика, снял ключ, принадлежащий кабинету криминалистики, прикрутил петли на место.

В кабинете Моисеева, не зажигая света и натыкаясь в полутьме на какие-то приборы, я опустил светонепроницаемые шторы и включил настольную лампу. Установил треножный штатив и прикрутил к нему фотоаппарат «Зенит», который присмотрел ещё днем на открытой выкладке. В лаборатории были и специальные репродукционные установки, но я не очень-то умел ими пользоваться, поэтому не стал рисковать. Притащил четыре осветительных лампы. Пленка у меня была ГОСТ-65. Зафиксировал диафрагму на 5,6 и выдержку 1/125 сек. Это были усредненные величины для наиболее успешных результатов.