Ярмарка в Сокольниках - [4]

— Что случилось, капитан? — спросил наш бригадир красномордого дежурного с нарукавной повязкой.

— Сейчас увидишь, — на удивление спокойным голосом сказал дежурный капитан и пошёл впереди нашей цепочки через милицейский кордон.

Я уже мысленно нарисовал себе кошмарную картину — обуглившийся труп на ступеньках мавзолея Ленина. Вместо этого в десяти метрах от входа в мавзолей я увидел раскладушку: обычную такую, защитного цвета, не очень новую. На ней примостился дядька в чёрной телогрейке и в зелено-брезентовой плащ-палатке. Возле него стояла канистра.

Дядька обеими руками придерживал длинный шест. На нем высился транспарант с надписью, сделанной чёрной краской:

«Андропов! Тридцать лет я стою в очереди на квартиру. Хрущёв и Брежнев обещали, но не дали мне жилплощади. Если и ты не дашь, я сейчас подпалю себя на Красной площади. Терять мне нечего. К сему остаюсь рабочий человек Чехарин Иван».

Увиденная картинка удивила не только меня. Рита, по-моему, еле сдерживалась от смеха, а всегда невозмутимый Меркулов, казалось, впал в замешательство.

— Почему он до сих пор здесь? — раздражённо спросил он дежурного капитана.

— А где ж ему быть прикажешь? — с наглецой в голосе ответил тот.

— Как это «где»? — наступал наш бригадир, — да хотя бы вон там!

Меркулов кивнул головой в сторону ГУМа. Напротив него располагалось 117-е отделение милиции, в юрисдикцию которого входили все происшествия, случающиеся на Красной площади.

— Не-е-е! — словно затягивая раздольную русскую песню, протянул капитан, и стало ясно, что он ломает комедию. — Не-е-е, так не пойдёт, дорогой товарищ! Мне, знаешь, на пенсию ещё рановато. Мне служить хочется! Брежнева, слышал, третьего дня похоронили! А какое указание от товарища Андропова Юрия Владимировича поступит — знаешь? Не только ты, сам комендант Кремля генерал-лейтенант Шорников не знает!

Меркулов сказал очень спокойно:

— Ясно. Ясно. — (Я видел, что в нем кипит ярость.) И пошёл к машине, к радиотелефону.

Четверти часа хватило, чтобы решить вопрос тридцатилетней давности: Меркулов связался с Диановым из адмотдела Московского горкома партий. Тот в свою очередь отыскал прибывшего в Кремль мэра Москвы Промыслова, и… Моссовет вынес внеочередное решение о выделении трёхкомнатной квартиры во вновь созданном Брежневском районе семье слесаря-сантехника Ивана Кузьмича Чехарина, 1917 года рождения.

Сложив свою раскладушку и транспарант (канистру с бензином милиция реквизировала), старикан засеменил вслед за довольным собой капитаном к подкатившему «Икарусу», набитому мильтонами в пуленепробиваемых жилетах и с «Калашниковыми» в руках. Скорбный взгляд, которым «диссидент» попрощался с нами, говорил, однако, о том, что этот Чехарин ещё до конца не разобрался, куда его все-таки волокут: действительно ли показать новую квартиру в Брежневском районе или в Бутырку…

2

В одиннадцать сорок пять мы отчалили с Красной площади. Но ехали мы не на Петровку, 38, а по улице Горького к Ленинградскому проспекту. Вой сирены отжимал транспортный поток от нашего «мерседеса» вправо. Меркулов разговаривал по радиотелефону с Петровкой. Вся наша опербригада, включая любопытство Рэкса, нервно поводившего длинными ушами, прислушивалась к беседе Меркулова с Поташевым. Всем было небезынтересно: куда ещё занесёт нас его величество — следственный случай?!

В микрофоне слышался знакомый смешок:

— Ну как? Здорово я вас напугал, хлопцы? Честное пионерское, я сам ничего не знал. Ничего, этим кремлёвским брехунам ещё влетит за искажённую информацию. Я уже доложил генералу, он им ухо прочистит! Сейчас Трушин говорит с замминистра Заботиным, он…

— Забудем, — прервал Поташева Меркулов, — я говорю, забудем про эту хохму, полковник! Чего там ещё стряслось в белокаменной? Куда едем?

— Записывай, — голос дежурного посерьёзнел, — Ленинградский проспект, 145, корпус 5, квартира 93. По сообщению 129 отделения с полчаса назад произошла семейная ссора. Мокридин, шофёр грузовика, на глазах пятилетней дочери… ну, в общем, взрезал живот жене… этим, ну, как его, солдатским кинжальным штыком. Она не дала ему денег на опохмелку…

— Женщина жива? — снова прервал полковника Меркулов.

— Какое там…

— Понятно. А с ним что, с этим — Мокрицыным?

— Мокридиным, — поправил дежурный. — Тоже мёртвый. Когда патруль стал в квартиру ломиться, он этим штыком себе в сердце угодил. И с катушек!

— А что с девочкой?

— Девочку в детприёмник уже увезли, на Даниловскую. Этим роно занимается, не наша забота.

Потом оба, и Поташев, и Меркулов, как и водится на Руси, помолчали, как бы прощаясь с покойником. Первым затянувшееся молчание нарушил Меркулов:

— Так что торопиться не надо, Николай Викторович?

— Торопиться не надо, Константин Дмитриевич.

Старшина-водитель скосил глазом на радиотелефон. Он по-своему понял рекомендацию начальства и, отключив сирену, пристроился в хвост какому-то зелёному «жигуленку». Без помпы и шума, в общем потоке машин мы ехали по широкому Ленинградскому проспекту. Торопиться уже было некуда.

3

Кремлёвские куранты, должно быть, пробили двенадцать, когда он вышел из метро и по широкой аллее направился к парку. Остановившись у табачного киоска в начале пути, он купил «Приму», раскрыл пачку, достал сигарету. Разломил её пополам. Одну половинку спрятал обратно в пачку, другую вставил в коричневый деревянный мундштук. Прикурил от импортной газовой зажигалки. Пока он проделывал эту привычную процедуру, его новенький ярко-рыжий портфель стоял на лавочке, захламлённой афишками, газетами, бутылками. Закурив, он взял портфель и зашагал по аллее к центральным воротам парка «Сокольники».