Ярмарка - [12]
Лида, шумно, как лошадь, фыркая, пила из огромной кружки горячий чай, совала ложечку в придвинутое Марией варенье.
– Сама варила?.. Или покупное?..
– Сама. Яблоки друзья подарили. У них свой сад. Я сахара много положила, чтобы светлое было, густое, медовое.
Мария улыбнулась старухе Лиде. Лида, шмыгая, вздрагивая всем сухоньким, старым, крохотным, как у колибри, тельцем, пила и пила горячий чай, спасалась им от обиды, от слез.
Не успела старуха Лида уйти – опять идут. Звонок.
Мария пошлепала к двери, шепотом выругалась на ходу.
– Кто?
– Машер…
Так звал ее только один человек.
И она открыла дверь, смеясь.
Она так радовалась ему!
Ему, обломку старого, давно затонувшего корабля…
– Здравствуйте, Василий Гаврилыч. Проходите!
Высокий сутулый старик, слепые глаза косят, плывут вбок, белые волосы метелью обдувают медный лоб, как медную каску, медный котел. В том котле варилось и сварилось время. Сварились до костей любовь и смерть. Одно бесстрашие осталось. Янтарное, наваристое.
А руки дрожат. Руки вслепую ищут и находят потерянное. Руки гладят и ласкают утраченное. «Я так одинок, – шепчут усталые, сморщенные как рытый коричневый бархат, слепые, жалкие руки, – пожалейте, обогрейте. Будьте рядом, пожалуйста».
Неужели когда-то, почти век назад, он скакал на коне по степям Забайкалья, северной Монголии? Офицер Белой Гвардии Матвеев, ставший красным командиром, и трубка в зубах, и галифе наглое, и – с другом – оба – на покрытых инеем лошадях, пар из ноздрей на морозе – на коричневой, как сибирский мед, старой фотографии?
– Дома, Машер… Ты дома, это хорошо…
Старик прошел по прихожей, ощупывая стены.
Мария подцепила его под локоть.
– Видите? Да? На свет идите… сюда.
Снова кухня; снова чай. И к чаю баранки. И яблочное варенье, прозрачные сладкие золотые дольки. Пьют и едят старики, а сколько им осталось?
Может быть, нисколько. Сегодня. И завтра. И все.
Старик Матвеев пил и ел, и его слепые глаза мазали по Марии малярной, белой кистью. И белые волосы он горячим от чая дыханием отдувал со лба.
– Все ли у вас хорошо, Василий Гаврилыч?
Старик поставил чашку в блюдце и промахнулся. Мария успела подхватить горячую чашку, и все же горячая капля пролилась старику на руку.
– Машер… Отличное вареньице… Да нет, нет, не обжегся я… – Его длинный вздох обволок ее лицо серой паутиной. – Я… просто… Мне сегодня пожар приснился.
– Как приснился? Расскажите!
Он любил рассказывать своей Машер свои сны.
– Да, вот так… Будто бы ко мне стучат. Приходят. Знаешь, как раньше: ночью, чтобы забрать… А я – в белье – с постели прыг! – подтяжки не найду, брюки… так в кальсонах и стою перед ними… А они мне: собирайся быстрее! Живей! Жизнь свою спасай! Да вы меня спасти пришли или погубить, я им кричу?! А они мне: давай прыгай в окно, гляди, уже началось!.. И правда… все вокруг меня…
Старик замолчал. Мария терпеливо ждала. Ее руки делали свою работу: наливали заварку, лили в чашку кипяток, накладывали варенье в старую, как Матвеев, битую розетку.
– Ну что?.. что вокруг вас…
– Горит! Все горит! Дом наш – горит! Полыхает! Стены рушатся… Искры – стеной встают… Огненный ливень! Пламя летит… опаляет! Волосы на мне – уже горят! И я ору недуром! И качусь колобком вниз по лестнице! И…
Мороз пошел у Марии по спине.
Рассказ об этом сне, такой настоящий, такой жаркий…
– Ну?
– И выкатываюсь на снег! А дом наш – как факел! Огнем охвачен! Горит, горит мое жилье! Горят милые, бедные бревнышки наши! – Старик хлюпнул носом, утер лицо ладонью. – Костром пылает! Искры, как зерна, летят… Ночь… И я стою рядом с пожаром, с домом нашим горящим… и плачу, и так кричу страшно, что глотку криком разрывает! Ведь это последний дом мой горит… жизнь, вся жизнь моя горит и сгорает! На-все-гда…
Он взял чашку в обе руки, наклонил над ней трясущуюся голову. По его лицу шли волны ужаса.
Да, он боится. Он очень боится смерти.
Он, не боявшийся смерти в бою. В тюрьме отсидевший. Детей и внуков – похоронивший.
Его пальцы искали и не находили сигарету, спичку. Его легкие просили глотка дыма. Глотка – забвенья.
– Василий Гаврилы-ыч… ну что вы! – бордо выкрикнула Мария и обняла старика за дрожащие плечи. – Вы знаете, к чему пожар снится? А?
– Не-е-е-ет…
Он привалился медным морщинистым лбом к ее круглому, как яблоко, плечу.
– К деньгам, вот к чему! Прибыль будет у вас, прибыль!
Она врала или говорила ему правду? Откуда она это взяла? Она никогда никаких сонников не читала.
Слепые глаза повелись вниз, вбок. Слепые глаза искали ее руки. Ее глаза. Искали и не находили.
Она сама нашла руками его руки, сжала. Нашла губами его сморщенную, как кожица яблока в ее варенье, щеку.
– Василий Гаврилыч, давайте, я вас сосватаю!
Он нашел невидящей, колышущейся рукой ее щеку, погладил.
– Кто невеста?.. Ты, Машер?.. Я согласен.
– Нет. Лида. Она одна… и вы один. Вам будет тепло вместе.
– Лида?.. Ох, Лида… Ах-ха-ха-ха!.. ну, насмешила…
– Я серьезно.
Старик облокотился на стол. Его лицо внезапно помолодело, заслонилось седой метелью давних, безумных лет.
– Спасибо тебе, Машер. Меня так давно не сватали. Ни за кого. Я уж забыл, как это бывает.
Когда старик Матвеев напился чаю, успокоился и ушел восвояси, Мария наготовила бутербродов, прихватила пачку печенья, пару яблок, сложила все в кулек, накинула куртку и пошла в гости в шестую квартиру. На втором этаже, в квартире № 6, под дырявой крышей, жил бродяга. Его звали Пушкин. Никто не знал, настоящая это фамилия или прозвище такое. Имени у него не было. Пушкин – и все.
В танце можно станцевать жизнь.Особенно если танцовщица — пламенная испанка.У ног Марии Виторес весь мир. Иван Метелица, ее партнер, без ума от нее.Но у жизни, как и у славы, есть темная сторона.В блистательный танец Двоих, как вихрь, врывается Третий — наемный убийца, который покорил сердце современной Кармен.А за ними, ослепленными друг другом, стоит Тот, кто считает себя хозяином их судеб.Загадочная смерть Марии в последней в ее жизни сарабанде ярка, как брошенная на сцену ослепительно-красная роза.Кто узнает тайну красавицы испанки? О чем ее последний трагический танец сказал публике, людям — без слов? Язык танца непереводим, его магия непобедима…Слепяще-яркий, вызывающе-дерзкий текст, в котором сочетается несочетаемое — жесткий экшн и пронзительная лирика, народный испанский колорит и кадры современной, опасно-непредсказуемой Москвы, стремительная смена городов, столиц, аэропортов — и почти священный, на грани жизни и смерти, Эрос; но главное здесь — стихия народного испанского стиля фламенко, стихия страстного, как безоглядная любовь, ТАНЦА, основного символа знака книги — римейка бессмертного сюжета «Кармен».
Ультраправое движение на планете — не только русский экстрим. Но в России оно может принять непредсказуемые формы.Перед нами жесткая и ярко-жестокая фантасмагория, где бритые парни-скинхеды и богатые олигархи, новые мафиози и попы-расстриги, политические вожди и светские кокотки — персонажи огромной фрески, имя которой — ВРЕМЯ.Три брата, рожденные когда-то в советском концлагере, вырастают порознь: магнат Ефим, ультраправый Игорь (Ингвар Хайдер) и урод, «Гуинплен нашего времени» Чек.Суждена ли братьям встреча? Узнают ли они друг друга когда-нибудь?Суровый быт скинхедов в Подвале контрастирует с изысканным миром богачей, занимающихся сумасшедшим криминалом.
Название романа Елены Крюковой совпадает с названием признанного шедевра знаменитого итальянского скульптора ХХ века Джакомо Манцу (1908–1991), которому и посвящен роман, — «Вратами смерти» для собора Св. Петра в Риме (10 сцен-рельефов для одной из дверей храма, через которые обычно выходили похоронные процессии). Роман «Врата смерти» также состоит из рассказов-рельефов, объединенных одной темой — темой ухода, смерти.
Русские в Париже 1920–1930-х годов. Мачеха-чужбина. Поденные работы. Тоска по родине — может, уже никогда не придется ее увидеть. И — великая поэзия, бессмертная музыка. Истории любви, огненными печатями оттиснутые на летописном пергаменте века. Художники и политики. Генералы, ставшие таксистами. Княгини, ставшие модистками. А с востока тучей надвигается Вторая мировая война. Роман Елены Крюковой о русской эмиграции во Франции одновременно символичен и реалистичен. За вымышленными именами угадывается подлинность судеб.
Где проходит грань между сумасшествием и гениальностью? Пациенты психиатрической больницы в одном из городов Советского Союза. Они имеют право на жизнь, любовь, свободу – или навек лишены его, потому, что они не такие, как все? А на дворе 1960-е годы. Еще у власти Никита Хрущев. И советская психиатрия каждый день встает перед сложностями, которым не может дать объяснения, лечения и оправдания.Роман Елены Крюковой о советской психбольнице – это крик души и тишина сердца, невыносимая боль и неубитая вера.
«Человек на балконе» — первая книга казахстанского блогера Ержана Рашева. В ней он рассказывает о своем возвращении на родину после учебы и работы за границей, о безрассудной молодости, о встрече с супругой Джулианой, которой и посвящена книга. Каждый воспримет ее по-разному — кто-то узнает в герое Ержана Рашева себя, кто-то откроет другой Алматы и его жителей. Но главное, что эта книга — о нас, о нашей жизни, об ошибках, которые совершает каждый и о том, как не относиться к ним слишком серьезно.
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.
15 января 1979 года младший проходчик Львовской железной дороги Иван Недбайло осматривал пути на участке Чоп-Западная граница СССР. Не доходя до столба с цифрой 28, проходчик обнаружил на рельсах труп собаки и не замедленно вызвал милицию. Судебно-медицинская экспертиза установила, что собака умерла свой смертью, так как знаков насилия на ее теле обнаружено не было.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!