Ярко пылая - [30]

Она огляделась. На палубе было не так уж много людей по сравнению с публичным наказанием, и большинство из них все еще были заняты оружием, но те люди, которые занимались такелажем, бросали на нее косые взгляды. Элинор подумала, что они смотрят с восхищением или страхом.

- Полагаю, что нет, - ответила она. Потом вспомнила и спросила: - А что с... наказанием?

Улыбка Рамси исчезла.

- Завтра он получит оставшиеся удары, но я пока позволю мистеру Хэйсу взглянуть на него. Более того, я боюсь, что за ним к решетке последуют другие люди. Этот корабль не должен был застать нас врасплох, и тех, кто позволил этому произойти, также придется выпороть, лейтенант, дежуривший в этот час, понесет наказание.

- Я понимаю.

- Неужели?

- Это мой талант предупредил вас о нападении, капитан. Сколько ущерба этот корабль нанес бы нам, если бы они подошли достаточно близко, чтобы использовать все свое оружие? Эти небрежные стражи несли бы ответственность за раны и смерть стольких людей. Я мало понимаю в ваших методах дисциплины на флоте, но, конечно, такое нарушение служебного долга должно быть сурово наказано.

Рамси кивнул.

- И они это тоже поймут. Привезите нас на борт, мистер Уинн и Хардисон, дайте им знак отправить своего капитана. Мистер Бомонт, вы присоединитесь ко мне? Вы отвезете «Джойе» в Гибралтар.

Элинор повернулась вовремя, чтобы увидеть реакцию Ливингстона на все. Он сначала удивился, потом рассердился и открыл рот, будто хотел что-то сказать. Рамси встретил его гнев холодным взглядом, одна бровь поднялась, словно приглашая Ливингстона сказать что-то дурное, что может вырваться из его уст. Ливингстон плотно сжал губы.

- Мисс Пемброук, вы должны спуститься ниже, прежде чем вас увидят наши друзья, - продолжил Рамси. - И благодарю вас.

- Конечно, капитан, - рефлекторно она сделала реверанс, как будто он пригласил ее потанцевать, потом покраснела, и Рамси подарил ей одну из мимолетных улыбок. Ливингстон, напротив, повернулся к нему, когда она проходила мимо, сверкнув в ее сторону недобрым взглядом. Он винил ее в том, капитан отдал командование «Джойе» Бомонту, а не ему. Казалось, капитан Рамси нашел для него наказание.

Оглядываясь назад, она догадалась, что капитана Амира нужно будет доставить на борт «Афины». Он мог быть честным человеком, но даже самый благородный человек мог испытывать желание нарушить условно-досрочное освобождение и попытаться вернуть свой корабль, если ему будет позволено остаться на нем. Возможно, это разумно, но Элинор не хотела оказаться племянницей в собственной спальне. Два дня прошло, прежде чем «Афина» и ее трофей добрались до Гибралтара. Молодой мичман, который принес ей еду, Сент-Мор, едва мог встретиться с ней взглядом, что уж говорить об общении. Она была вынуждена сидеть или лежать на кровати, читая книгу и заново перечитывать несколько книг, или смотреть в потолок, в то время как «Амираут» покачивался за окном большой каюты.

По вечерам она подслушивала разговоры за столиком капитана и обнаружила, что ее присутствие было причиной напряженного молчания, потому что, по меньшей мере, восемь человек каждый вечер садились обедать, пили и ели с удовольствием, выкрикивая тосты и смеясь над шутками, которых Элинор не понимала. Она злилась, ковыряясь в еде, и решила, что у нее будут разговор с Рамси, чтобы придумать какую-нибудь причину, по которой она будет свободно перемещаться по кораблю, не вызывая подозрений Амира. Даже французский капитан знал, что хорошо воспитанная англичанка не обошлась бы без женщины-компаньона, и, даже находясь в плену, он мог распространить слухи о ее отсутствии... Удивительно, что она ранее считала ограничение на квартердек и комнату капитана арестом.

Утром третьего дня Элинор проснулась от того, что движение корабля изменилось от постоянной качки до легкого качания, едва заметного после стольких дней в открытом море. Она быстро оделась и села на край кровати, ритмично постукивая ногами и гадая, смеет ли выйти. Дважды встала и положила руку на дверную ручку, дважды убрала ее и вернулась к кровати. Наконец, дверь открылась, и Сент-Мор взглянул на нее.

- Еда на столе, мисс, - сказал он, все еще не глядя на нее. - Капитан сошел на берег с капитаном Амиром.

Элинор проскользнула мимо него и пошла посмотреть в окно, стараясь не стоять там, где ее можно было увидеть. Синие просторы гавани были кое-где усеяны кораблями, в том числе «Джойе», который стоял на якоре неподалеку. Золотые солнечные лучи скользили по волнам, отражавшим вспышки света, заставили Элинор моргнуть и опустить веки. Ей пришлось отвести взгляд и вместо этого посмотреть на другие корабли. Один из них, должно быть, только что вошел в гавань, потому что его белые паруса были убраны. Они были похожи на крылья альбатросов, но, она считала, что они приносят удачу, а это не плохо.

За водой, далеко вдали, высоко поднялся серо-зеленый каменный мыс. С одной стороны отвесная скала спускалась к берегу, с другой - более пологая, но все же устрашающая для подъема. Казалось, что сам Бог бросил самый большой валун на берегу и оставил его там, обрастать мхом, в течение тысячи лет. Не обращая внимания на то, кто ее увидит, Элинор шагнула вперед и прижала ладонь к стеклу. На таком расстоянии ее рука точно прикрыла Гибралтарскую скалу и сделала синее небо более синим в сравнении ее светлой кожи. Невозможно понять, что это было то же небо, которое простиралось над домом ее отца в Хартфордшире.