Яркие огни, большой город - [10]

Уэйд говорит:

— Хотел бы я, чтобы Ричард Фокс позвонил мне.

Меган говорит:

— Брось ты, Ясу. Я точно знаю, что Ричард Фокс — вполне нормальный мужчина.

— Точно? Интересно было бы услышать, как ты это выяснила.

— А вот так. Тебе всегда интересно, когда речь заходит про такое,— говорит Меган.

— Во всяком случае,— говорит Уэйд,— меня просто разбирает от любопытства — сколько сребреников стоит грязное бельишко нашей конторы. Но пойми меня правильно — это вовсе не значит, что я считаю Фокса непривлекательным.

Риттенхауз нервно теребит очки, демонстрируя тем самым желание высказаться:

— Я, скажем, не считаю, что Ричард Фокс объективный репортер. У него склонность к сенсациям.

— Конечно,— говорит Уэйд.— За это мы его и любим.

Став обладателями опасной информации, все на миг ощутили свое могущество. Вот бы Ричард Фокс или кто там еще втравил Клару Тиллингаст в хороший скандал.

К семи часам сотрудники разошлись по домам. Все предлагали помочь тебе, но ты отказался. Какое-то жалкое благородство есть в том, что ты терпишь крах в одиночку.

Уходя, Клара просовывает голову в дверь.

— Материал — ко мне на стол,— говорит она.

А мне начхать, думаешь ты.

Ты киваешь и, демонстрируя свое усердие, зарываешься в листы гранок. Теперь важно замести следы, то есть хотя бы подчеркнуть карандашом места, которые ты не сумел проверить; вся надежда на то, что ничего серьезного ты не упустил.

В семь тридцать звонит Аллагэш.

— Что это ты до сих пор торчишь на работе? — говорит он.— У нас же есть планы на вечер. Как говорится, нас ждут великие свершения.

В Аллагэше тебе нравятся два свойства: он никогда не спрашивает, как твои дела, и никогда не ждет от тебя ответа на свои вопросы. Раньше это коробило, но теперь, когда дела твои идут из рук вон плохо, тебе хочется, чтобы никто ничего о тебе не знал. Сейчас нужно держать ухо востро. А Тэд — как раз из тех, кто, отправляясь в лес, никогда не думает про волков. Как хорошо иметь друзей, которые действительно заботятся о тебе и понимают, что с тобой творится. В последнее время ты избегал их. В твоей душе (равно как и в квартире) — полнейший бардак, и пока ты не наведешь там порядок, никого туда не пустишь.

Аллагэш сообщает, что с тобой жаждут пообщаться Натали и Инга. Папа Натали руководит нефтяной компанией, а Инга скоро выступит в солидной телевизионной рекламе. К тому же, в «Ритце» играют Деконструктивисты, один из домов моды выступает спонсором благотворительного вечера в помощь страдающим дистрофией, и Натали отхватила кусок Валового Национального Продукта Боливии.

— Я буду работать всю ночь,— говоришь ты. На самом деле ты уже готов сдаться, хотя понимаешь, что вечер с Аллагэшем — отнюдь не лучшее лекарство от невзгод. Ты думаешь, что хорошо бы сейчас завалиться в постель. Ты так устал, что можешь растянуться прямо здесь на линолеуме и провалиться в глубокую кому.

— Подожди меня. Я за тобой заеду,— говорит Тэд.

Из набранной гранки перед тобой выступает фраза «упорная оборона». Она заставляет тебя устыдиться. Ты вспоминаешь греков у Фермопил, техасцев под Аламо, Джона Поля Джонса с его дырявой посудиной¹⁸. Сейчас ты соберешься с силами и разделаешься со всеми ошибками, с ложью.

Ты говоришь Тэду, что позвонишь через полчаса. Потом раздается трель телефона, но ты не берешь трубку.

В одиннадцатом часу ночи ты наконец кладешь гранки на стол Клары. Тебе бы полегчало, если бы ты по крайней мере мог сказать себе, что ты на высоте. Чувствуешь себя студентом, который сдает недоделанную курсовую — понаписал всякой чепухи да еще половину содрал. Ты отцедил и выловил несколько колоссальных ошибок, что лишний раз подчеркивает — в этой статье вообще многое, оставшееся непроверенным, подозрительно. Писавший рассчитывал, что отдел проверки санкционирует его случайные наблюдения и каверзные обобщения. С его стороны это свинство, но твоя задача — вытянуть текст, и именно твоя работа сейчас на виду. В истории журнала известен лишь один случай печатного извинения за ошибку. Сотрудник, проморгавший ее, был немедленно сослан в отдел рекламы. Твоя единственная надежда на то, что Липучка не прочтет материал. Например, в редакции может по неизвестным причинам начаться пожар. Или Клара сегодня напьется до чертиков, свалится с табурета у стойки бара и расколет черепушку, или ее пришьет какой-нибудь сексуальный маньяк. Любой читатель «Пост» скажет, что такое возможно. Такое случается каждый день.

В свое время была мультяшка, которую ты очень любил,— там участвовали великодушный волшебник и черепаха, которая умела путешествовать во времени. Черепаха отправлялась в прошлое, скажем во времена Французской революции, и неизбежно вляпывалась в какую-нибудь историю. В последнюю минуту, когда ее укладывали под гильотину, она кричала: «Спаси меня, волшебник!» — и волшебник на другом конце временной спирали взмахивал своей палочкой и спасал несчастную черепаху.

Проходишь по узкому коридору мимо закрытых дверей, и тебя охватывает ностальгия. Ты вспоминаешь, как шел этим же коридором на первое собеседование, и тогда уютный, потрепанный вестибюль лишь усиливал твое ожидание чего-то грандиозного. Ты перебираешь в уме знаменитостей, которые обрели здесь имя. Ты думаешь о себе в третьем лице: