Ярче солнца - [18]

Датч заправляет прядь за ухо, но через пять секунд волосы снова падают на лицо. Однако она так поглощена книгой, что едва замечает.

Поначалу я зачарован. Волосами, пальцами, ногами. И тем, что Датч читает, не шевеля губами. На ней клетчатая юбка, блузка на пуговицах и туфли на ремешке. Классическая форма католической школы. Я не показываюсь, но подбираюсь поближе, чтобы узнать, что за книгу она читает. О чем бы там ни писали, из-за книги Датч становится влажной. У нее стягивает живот. Внутри разливается жар, сравнимый разве что с адским пламенем. Все пульсирует от возбуждения. Мне трудно сосредоточиться на чем-то еще, кроме того, что у Датч раздвинуты колени, и она быстро-быстро дышит.

Наконец удается рассмотреть название («Любовь сладка, любовь безумна»[4]), и я мысленно делаю себе пометку обязательно раздобыть эту книгу.

Если бы мог, я бы появился прямо перед Датч и удовлетворил все ее потребности. Заставил бы корчиться от удовольствия. Подарил бы ослепительную разрядку. Но она ужасно меня боится, потому я решаю не рисковать и оставляю ее наедине с самой собой.

У меня тоже есть потребности, и сейчас я должен успеть забрать из школы Ким.

Для нас наступили золотые времена. Эрл достает меня гораздо реже. На него накатывает периодами, но, пока я выживаю и могу под конец дышать, ради Ким стерплю что угодно. Время от времени темная сторона Эрла поднимает свою уродливую голову. Он стал еще более агрессивным и жестоким. Алкоголь и наркотики медленно пожирают остатки его мозга, поэтому настроение меняется в мгновение ока. Бывают дни, когда я выгляжу так фигово, что не могу ни проводить Ким в школу, ни встретиться с Амадором. Но таких дней немного.

Однажды после уроков Ким всю трясет. С нами Амадор, но он не замечает, в каком она состоянии. Наспех обнимает ее и бежит на остановку, чтобы не пропустить автобус. Когда он уезжает, я спрашиваю у Ким, что стряслось.

- Я сегодня ходила к директору.

Меня тут же затапливает тревогой. Синяки под глазами у Ким темнее. Кожа – бледнее, чем обычно. Беру ее за плечи и разворачиваю лицом к себе:

- Что случилось?

- Ничего. Просто вызвали к директору.

- Зачем?

Она пожимает плечами:

- Там была завуч. Приятная женщина, но задавала много вопросов.

По спине ползет страх. Как будто по коже провели обжигающе холодным куском льда.

- Что конкретно она хотела узнать?

- Она… - На глазах Ким появляются слезы. – Она спрашивала, хорошо ли мне дома, достаточно ли я ем. И все в таком духе.

Я отворачиваюсь и матерюсь себе под нос.

- Я сказала, что все в порядке. Что у меня все хорошо.

Если Ким заберут, я не смогу ее защищать. В некоторых детдомах жизнь хуже, чем та, что у нас сейчас есть. С Эрлом я хотя бы могу за ней приглядывать. И он ее не трогает. В эту степь его совсем не тянет.

До моего появления его волновали только мальчики. Каждые пару лет он покупал нового, а потом перепродавал одному из своих друзей. А меня оставил. Я ему не надоедаю. Ничего не изменилось, и когда я перерос его предпочтения. Даже когда сильно перерос.

Так что я уверен хотя бы в одном: пока мы живем с Эрлом, такое внимание Ким не грозит. Если же власти что-то заподозрят, начнется расследование. Ким заберут у Эрла. У меня. И она может оказаться в еще худшей ситуации.

Я хватаю ее за руку, и мы бегом мчимся подальше от школы. Не могу удержаться и постоянно оглядываюсь.

- Это еще не все, - говорит Ким, пока я буквально тащу ее за собой.

Она запыхалась, и я чуть-чуть замедляюсь.

- В смысле?

- О тебе она тоже спрашивала. А потом пришла директриса, и они вместе спрашивали… спрашивали, все ли с тобой в порядке.

Останавливаюсь и в упор смотрю на Ким:

- Со мной?

Она кивает.

- С каких хренов?

Ким опускает голову.

- Ким! Ты им что-то сказала?

- Нет! – спешит заверить она. Мог и не спрашивать. – Клянусь! Только… Наверное, на прошлой неделе тебя видел кто-то из учителей.

Я стискиваю зубы. На прошлой неделе она три дня не ходила в школу. Эрла тогда уволили. Он временно устроился сторожем на складе и выместил всю злость на мне. Пришлось ждать три дня. Ким отказывалась оставлять меня одного, а я не мог рисковать и показываться на глаза людям в виде избитого месива. Мне казалось, что прошло достаточно времени и синяки стали менее заметными. Видимо, я ошибался.

Мы бежим домой. Знаем, что будет дальше. Эрл потерял дерьмовую работу, значит, не сможет платить за жилье. Любой работе он предпочитает кого-нибудь ограбить или даже убить. Скорее всего нам опять придется сбегать посреди ночи.

Через два дня мы сбегаем. Посреди ночи. Иногда домовладельцы по несколько дней не подозревают, что мы испарились. Но Эрлу, как правило, хватает всего пары часов.

Он выбивает в стене дыру и законопачивает туда фотографии. Мне легче дышать. Эти хуже всех, что он делал раньше. Когда-нибудь он точно меня убьет. Надо всего лишь продержаться достаточно долго, чтобы увезти Ким в безопасное место. Став старше, она сможет заполнить документы на избавление от опеки. Но в Нью-Мексико для этого ей должно быть хотя бы шестнадцать.

Предупредить Амадора о переезде я не успеваю, но у меня есть номер его телефона. Звоню из отеля, где мы ночуем, и оставляю сообщение. Говорю, что научный проект перевели в другое место. Амадор знает, что это значит. Я свяжусь с ним, как только смогу. И он никогда ни о чем не спрашивает. Лучше не придумаешь.