Яр: Классический детектив - [31]

Вспыхнувшая плотоядная улыбка мгновенно превратила его смазливую физиономию в откровенно хищную.

— Нет его. На лестнице поскользнулся, ногу сломал.

Я поперхнулся водой. Евгений не поленился подойти и похлопать меня по спине.

— Подумаешь, бывает, — он жеманно махнул рукой и вернулся к столику с напитками. Все-таки манеры у него откровенно гармонировали с цветом его майки. Тем не менее он явно мог отлично за себя постоять. Что-то мне подсказывает, что красавчик-горничная не сам по себе с лестницы упал. И хорошо, что сломанной оказалась нога, а не шея.

— Евгений, а можно узнать, как вы познакомились с Изольдой?

Как выяснилось, стареющая искательница приключений увидела симпатичного мальчика на какой-то презентации по случаю открытия фотовыставки известного гламурного мастера. Он привлек ее молодостью, красотой и знанием почти каждого присутствующего на тусовке, она его — не соответствующей годам восторженностью и легкомысленностью, а также увесистыми бриллиантами в ушах. Евгений не скрывал того, что он альфонс, уверяя, что каждый зарабатывает тем талантом, которым его наделила природа. Его она наделила красотой. Причем он мог ею поделиться как с женщинами, так и с мужчинами. Я постарался посмотреть на него беспристрастно. Стройное, хотя, на мой взгляд, излишне худое для мужчины тело, исключительно правильные черты лица с чуть выступающими скулами. Пухлые губы сердечком. Идеальная кожа без единого изъяна. Да пожалуй, если бы не дурацкая прическа, то его вполне можно назвать красивым. О чем это я? Надеюсь, гомосексуализм не передается воздушно-капельным путем?

— А с Кость вы встречались?

Молодой человек быстро стрельнул в меня глазами, тонкие пальцы, сильнее сжали бокал.

— Нет, не довелось, — протянул он и заглотнул очередную порцию горячительного. — Но, знаете, была мысль, пойти с ним побеседовать. Возможно, у меня и не слишком мужественная внешность, я это знаю, однако Кость плохо обращался с Изольдой. Не справедливо. И я готов был встать на ее защиту. Попытаться донести до него мысль, что он ей должен.

Ага, как же, на ее защиту. На защиту своих интересов ты готов был встать. Денежки тебе нужны были. В этот момент хлопнула дверь и послышалось пронзительное:

— Жененчка!

Женечка тут же приобрел свой обычно подобострастноневинный вид и ринулся на голос. Из коридора донесся звук поцелуев и звонкий шепоток. Через пару минут в комнату вплыла хозяйка дома. На ней переливалась люрексом оранжевая кофта и темно-синяя юбка в пол. Весьма экзотично, на мой взгляд. Я не стал размазывать, едва она устроилась напротив меня на диване, сразу вывалил на нее историю о пропаже Дины, не уточняя, откуда я все узнал и почему интересуюсь.

— Конечно, я помню Дину. Она постоянно ошивалась в нашем доме. Я была против. Не люблю детей. В смысле чужих детей. Да, и не боюсь в этом признаться, — она с вызовом посмотрела на меня, ожидая бурю возмущения. Но мне было глубоко плевать на ее отношение к каким-либо детям. Она продолжила, прикуривая тонкую длинную сигарету, — Я хотела найти другую няню, из Москвы, хорошо воспитанную и хорошо образованную, а не это деревенскую училку. Но мужа она устраивала. Вероятно, потому, что благодаря ей он всегда был в курсе всего происходящего в доме. Кто звонил, кто приходил, кто во сколько вернулся со встречи. Я не могла с подругой спокойно посплетничать, чтобы об это не докладывалось мужу. Эта Кучерук не стеснялась подслушивать под дверьми и читать чужие письма. Это было отвратительно. И еще моих девочек против меня настраивала. Поля ее больше меня любила! Где это видано? Она мою дочь практически у меня отняла! За своей бы лучше следила… Честно говоря, когда ее девчонка пропала, я думала она, наконец, от нас уйдет. Она с месяц ходила сама не своя. Но нет. Очухалась, да еще пуще прежнего принялась вынюхивать и выслеживать. Каждый мой любезный взгляд в сторону гостей-мужчин отслеживала похлеще, чем доблестная инквизиция еретиков.

— Это все прекрасно. Но вы не сказали главного — что случилось с Дианой?

— А я не знаю.

— То есть как, не знаете?

— А вот так. Я была в отъезде. В Кисловодске лечила расшалившиеся нервы. А когда вернулась, девчонка перестала появляться. Я даже не сразу заметила это. Она ведь не каждый день у нас бывала. А когда спросила у Кучерук о дочери, она сказала, что отослала ее родственникам. Больше, я про нее и не вспоминала. Исчезла и хорошо.

— Кто-то может подтвердить, что вас тогда не было дома?

— Подтвердить? Зачем? — Изольда, выпустила длинную струю дыму, пожала узкими плечами, едва не ослепив меня блеском люрекса, — Боюсь, что нет. Девочки были еще маленькие. Мой муж, сами знаете. Старый садовник уволен, и сейчас я даже не вспомню его имени. Домработницы у нас тогда одна за другой менялись, я, знаете ли, придирчива в вопросах ведения хозяйства. Марселька еще не объявилась. Так что разве сама Кучерук.

Хотя кто знает, что теперь она может наговорить. Она ведь явно слетела с катушек.

— Да, видимо, тут вам не повезло. Или, наоборот, повезло…

— Я вас не понимаю. И вообще, по-моему, вам пора. Я безумно устала, — Изольда обессиленно откинулась на подушки и замерла в позе крайнего изнеможения.