Японский ковчег - [48]
Нину отдали в частную школу для девочек на Роппонги, в тихом переулке рядом с Международным домом Японии и посольством Сингапура. Взяли частного преподавателя японского, который занимался ежедневно и с мамой, и с дочкой. Скоро Нина уже говорила и писала на новом языке, вызубривая по сто иероглифов в неделю и поражая учителей своими феноменальными способностями. Преподавали всё сначала на японском, но в старших классах уже было много предметов на английском и немецком. После уроков начинались занятия в спортивных секциях: сначала плавания и тенниса, потом верховой езды и стрельбы из лука, потом прикладного джиуджитсу. Она всегда была в первой тройке по рейтингу и получила от директора блестящую рекомендацию для поступления в университет.
Старинный частный университет Васэда выбрали потому, что там как раз открылся новый факультет Свободных искусств, который начал разрабатывать обширную программу студенческого обмена и научного сотрудничества с Америкой и Европой. После стажировки Нину пригласили писать мастерз в Беркли. Предлагали там и остаться на кафедре, но она предпочла вернуться в Токио к маме. Диссертацию по теме «Международное сотрудничество в области строительства культурных центров» защищала в Гарварде, откуда снова вернулась в Японию во всем блеске своей докторской степени. Престижная должность в крупном транснациональном консалтинговом агентстве дала ей доступ в круг политической и интеллектуальной элиты страны. Красавица Нина Исии стала желанной гостьей в салонах, на вернисажах и дипломатических приемах.
Однажды, когда Нина в кофейне «Дзанетти» возле станции Нака-Мэгуро пролистывала последние звонки на айфоне, к ее столику подошел пожилой элегантно одетый мужчина с чашечкой эспрессо и робко спросил по-английски: «May I?[23]»
Хотя кофейня в этот час выглядела полупустой, Нина не слишком удивилась. Мужчина был сугубо европейской внешности, а она отлично знала, что в Японии западные туристы, чувствуя себя потерянными в недрах азиатского Вавилона, тянутся к собратьям по расе и языку в поисках сочувствия и совета.
– Садитесь, – великодушно разрешила она.
Новый посетитель благодарно кивнул, поставил чашечку на стол и снял плащ. Одернув твидовый пиджак и поправив туго завязанный галстук, он провел рукой по жесткому седому «ежику» на макушке и сел напротив Нины.
– Меня зовут Николай Николаевич, – представился по-русски мужчина. – Поговорим, Нина Анатольевна?
С тех пор прошло три года.
Глава XXII
Властелин колец
С подачи замминистра культуры Шурика Пискарева слухи о тайной миссии ученого самурая расползлись по залу со скоростью лесного пожара. Тема вечера, которую еще совсем недавно воспринимали всего лишь как символическую заявку для элитной тусовки, внезапно обрела зловещий смысл и наполнилась вполне реальным содержанием. Астероид из картона, подвешенный к потолку, больше никому не казался забавным. В однородной массе гостей Ассамблеи стали образовываться круги и завихрения – там шли оживленные дебаты, порой переходящие в матерную словесную дуэль.
Глава думской фракции «Социалистический альянс» олигарх Эммануил Сейфуллин сцепился с лидером христианско-коммунистической оппозиции Брюхановым, который призывал к крестовому походу на Запад во искупление грехов земли русской.
– Астероид нам поможет! – вещал Брюханов, потрясая «Деяниями апостолов», книгой, с которой он никогда не расставался в последние десятилетия после отмены советской власти. – Сколько можно терпеть от нехристей! Санкции вводить? Так вот же вам санкция за всё! Гендерное обучение вам подавай? Однополые браки? Дождался, Содом! Забыли, филистеры хреновы, сорок пятый год! Но мы напомним! Господь все видит! Мне отмщение и аз воздам! Испепелим нечестивцев! И заживем по-новому в одной, отдельно взятой стране…
– Весь мир насилья мы разрушим!.. – неожиданно басом затянул Брюханов, отчего стоявшие рядом партийцы и сочувствующие вздрогнули и вытянулись в струнку.
– Спокойно, Коля! – веско возразил Сейфуллин, постукивая ногтем указательного пальца по брильянтовой заколке на галстуке. – Здесь тебе не Дворец съездов и не храм Христа Спасителя. Хорош проповедовать. Нам надо сейчас о себе думать, а они там на Западе уж как-нибудь о себе позаботятся. Содом – не Содом… У тебя что, билет на Марс в кармане, что ли?
– На кой мне твой Марс сдался?! – вскинулся Брюханов, стукнув в сердцах «Деяниями апостолов» по спинке кресла. – Я на Руси-матушке родился, на ней и буду стоять за рабочее дело хоть до второго пришествия! Я, если хочешь знать, не то, что некоторые – православный российский пролетарий в пятом поколении!
– Считай, что дождался Страшного суда. Если астероид шарахнет, долго ты не простоишь, хоть раком стань в любом поколении. Ты лучше от своей компартии Христа ради запрос подай насчет нормального убежища, а то мы тут все изжаримся, как люля-кебаб. Я тебе серьезно говорю, Коля: надо прямо сейчас писать, а то, когда прижмет, можно ведь и на улице остаться. Кому тогда наша Дума понадобится?
