Японский ковчег - [106]
– Да, любопытно, – задумчиво протянул Мияма.
– А вот полгода назад приезжал японец. Маленький такой, хлипкий с виду. На бамбуковой флейте дудел. Называется, кажется, сякукати.
– Сякухати, – поправил Мияма.
– Вот-вот, сякухати. Я почему запомнила? Мы с ним за ужином стали об искусстве толковать. Я, конечно, по-японски ни бум-бум, он по-нашему тоже. А переводчика я отпустила. Ну, он после бутылки коньяку берет свою дудку, помахивает у меня перед носом и всё талдычет: «сякухати, сякухати». Я думала, сейчас играть начнет, а оказалось, у него другое на уме. И надо же! Смотрю – по размеру почти такой же, как сам его бамбуковый инструмент. От этих людей искусства всего можно ждать, но такое!..
Мияма представил себе оральный секс, в японском звучании сякухати, с предметом размера бамбуковой флейты и внутренне содрогнулся.
– Какая у вас трудная работа! – с уважением заметил он.
– Так ведь кому-то надо культурный обмен поддерживать, верно? Если не мы, то кто?
Вот недавно отправляли на гастроли в Лондон спектакль Кирилла Золотарева «Пацанское гнездо». Такая вещица по романам и повестям Тургенева. Пьеса в двух актах. Ну, я вам скажу! Шедеврально! Если честно, я Тургенева не очень помню, но спектакль этот не забуду никогда! Там, значит, так. Все актеры ходят во фраках и в сюртуках, но без штанов. И без трусов, конечно. Актрисы тоже с голым задом и передом, но в блузках и корсетах. Потрясающая находка режиссера! Начинается все с жесткого секса: Ася там какая-то со своим хахалем. Ну, визги, охи, ахи… Потом Лиза какая-то с двумя. Потом вообще групповуха пошла, а Базаров, значит, с Аркадием таким гуляет по авансцене и все что-то объясняет. Ты, мол, друг Аркадий, не говори красиво, а делом занимайся – вот как наши юные друзья-нигилисты! Они, говорит, режим ненавидят и выражают свое к нему отношение действием, как настоящие пацаны. Видишь, говорит, как надо с реакционным строем поступать?
А тот ему: «Вижу!» – и сам, значит, туда, в самую гущу бросается. Критики после спектакля кричат: «Гениально!». В зале овации. Мне тоже понравилось. В общем, послали в Англию на театральный фестиваль. Надеемся на призовое место.
– Какая оригинальная интертрепация Тургенева! – восхитился Мияма. – Наверное, у нас в Японии тоже собралось бы много покланников русской классики. Только полиция не позволит такой перформанс.
– Эх, Кузьма, нет у вас демократии! – посочувствовала чиновная дама. – Сплошная, можно сказать, цензура. Отстаете от времени. Ну ладно, вот как раз коньячок принесли. Предлагаю за нашу и вашу свободу!
Мияма послушно поднял пузатый бокал, вспоминая, что где-то уже слышал этот тост. Хотя к русским тостам он приучался уже не первый десяток лет, обычай сопровождать глоток спиртного помпезным и чаще всего банальным изречением или неискренним посвящением каждый раз ввергал профессора в состояние стыдливого конфуза.
– Присоединяюсь! – потянулся чокаться через проход Пискарев. – Глоток свободы нам всем не помешает. Тем более, что непонятно, сколько еще осталось ею пользоваться. Мы вот тут летим себе, а там эта глыба нам навстречу несется…
Все трое дружно выпили и помолчали. Каждый думал о своем: Надежда Кузьминична о героях и героинях Тургенева, Шурик Пискарев – о скорой встрече с астероидом, а Мияма о том, что его назначение губернатором Приморья – пока всего лишь плод его собственных фантазий и богатого русского воображения.
Глава L
Хозяин Приморья
От аэропорта Артём до центра Владивостока ехали по пустому утреннему шоссе в белом лимузине, с мигалкой и губернаторским эскортом. По дороге неприметный молодой человек лет тридцати с зализанным русым пробором и маленькими, узко посаженными серыми глазками, представившийся секретарем Олега Петровича, пытался обмениваться с Миямой вежливыми фразами на школьном японском.
– Огэнки дэс ка?[48] – вопрошал он с озабоченным видом.
– Спасибо, я здоровый, – ответствовал по-русски Мияма.
– Го кадзоку ва икага дэс ка?[49] – продолжал секретарь.
– Спасибо, семья тоже хорошо, – успокоил его Мияма.
– Врадзио э ёкосо ирассяимасьта![50] – радостно улыбнулся секретарь.
– Очень приятно! – учтиво склонил голову Мияма.
– Росиа ва хадзимэтэ дэс ка?[51] – осведомился секретарь.
– Нет, бывал в России уже пятнадцать разов, – уточнил Мияма.
– Ий о-тэнки дэс нэ![52] – после паузы добавил серетарь.
– Да, хорошая погода, – согласился Мияма.
Немного подумав, секретарь напрягся и выдал еще:
– Го рёко ва икага дэсьта ка?[53]
– Спасибо, летели очень комфортально, – заверил Мияма.
Молодой человек на время затих, видимо, растратив дежурный запас любезностей. Говорить с высоким гостем на вольную тему ему было строжайше запрещено.
Тем временем Шурик Пискарев с Надеждой на заднем сиденье воздавали должное содержимому вместительного бара, который перед ними услужливо распахнул охранник.
Мияма заметил, что начиная с пригорода вдоль улиц Владивостока пестрели однотипные постеры, которые уже порядком намозолили ему глаза в Москве. На плакате молодой человек в космическом скафандре протягивал девушке укрупненный ультра-желтый билет с жирной фосфоресцентной надписью:
«когда прочитаешь удали это сообщение». С маленькой буквы, без знаков препинания. Мама?! Но как это возможно? Мама три года назад исчезла без следа, и ни папа, ни полиция не нашли зацепок… И если это в самом деле она, то почему дает о себе знать только теперь, когда Нина уже приучилась жить с этой пустотой внутри? В каждом петербургском прохожем четырнадцатилетняя Нина видит его персонального монстра, доисторическое чудовище: басилозавра, прогнатодона, архелона. Видит – и рисует человека именно так. Загадочное сообщение побуждает ее начать собственное расследование, чтобы наконец выяснить, что скрывают от нее отец, следователь и бывшие коллеги мамы, и разгадать тайну маминого исчезновения. Евгения Овчинникова начинает трилогию «Иди и возвращайся» с захватывающего детектива.
Жизнь юной девушки вдруг переворачивается с ног на голову — ей предстоит участие в некоем генетическом эксперименте, исход которого весьма неопределённый… Стать совершенным человеком либо же погибнуть — дилемма не из простых. Впрочем, выбор не был бы таким уж сложным, не продиктуй его любовь. История, написанная полушутя, полусерьёзно. Роман для молодёжи, а также для всех, кто готов скрасить свой досуг лёгким фантастическим сюжетом.
Это книга об удивительном путешествии нашего современника, оказавшегося в 2057 году. Россия будущего является зерновой сверхдержавой, противостоящей всему миру. В этом будущем герою повести предстоит железнодорожное путешествие по России в Москву. К несчастью, по меркам 2057 года гость из прошлого выглядит крайне подозрительно, и могущественные спецслужбы, оберегающие Россию от внутренних врагов, уже следуют по его пятам.
Продолжение "Новых миров". Контакт с новым народом налажен и пора домой.
Главная героиня книги – Катя – живет в Москве и в отличие от ее двоюродной сестры Марины не находится в постоянном поиске любви. Она ищет свое потерянное детство, ту зону эмоционального комфорта, где ей было лучше всего. Но любовь врывается в ее жизнь сама, не давая права на раздумья.Эта книга настолько многогранна, что почти любая женщина найдет в ней близкую только ей сюжетную линию. Тут есть истории настоящей любви и настоящего предательства. Есть недопонимание между главными героями, та самая недосказанность, свойственная многим людям, когда умом понимаешь, что нужно всего лишь спросить, настоять на объяснениях, но что-то нам не дает это сделать.Автор умело скрывает развязку, и концовка ошеломляет, полностью переворачивает представление от ранее прочитанного.
«Мир таков, каким его вколачивают в сознание людей. А делаем это мы – пиарщики». Автор этого утверждения – пофигист Мика – живет, стараясь не обременять себя излишними нормами морали, потому что: «Никого не интересует добро в чистом виде! А если оно кого и интересует, то только в виде чистой прибыли». Казалось бы, Мика – типичный антигерой своего времени, но, наравне с цинизмом, в нем столько обаяния, что он тянет на «героя своего времени». Так кто же он – этот парень, способный сам создавать героев и антигероев в реальности, давно ставшей виртуальной?