Японские легенды о чудесах - [18]
Когда приблизился его последний срок, Дзога провидел свой смертный час за десять дней до кончины. Знал он, что в нравах этого мира о смерти сожалеть безмерно и жизнь оплакивать. А он улыбнулся, и радость его предела не знала.
Собрались вокруг Дзога монахи, стали причитать и плакать. Дзога же сказал им: «Мне, недостойному, много лет минуло, и долгие годы желал я скорее этот мир покинуть и вознестись в Край Вечной Радости. Утром исполнится сие. Радостно мне». Тут же стали службу служить, молитву Будде сотворяя. И еще разговор повели, смыслом глубокий. Стали песни Ямато[72] распевать и другие гимны возглашать. Сам святой Дзога тоже песню пропел. Слова там были такие:
Долгие минули годы.
Радостно мне —
Так близко счастье,
Луною недоступной
Взошедшее над морем.
С радостью встретить свой смертный час — все равно что бедному богатым сделаться. Верно говорю — ежели жить по заповедям Будды и желания отринуть, тогда и смерть примешь с радостью, как если бы от недугов избавился.
Вот так и расстался Дзога с людьми и призрачным, миром. Оставив людей, взошел он в келью чистую, сел на сиденье веревочное, «Сутру лотоса» стал читать, пальцы сложил как положено. Сидя так и скончался. Лет ему было больше восьмидесяти.
О настоятеле храма Тэнъодзи монахе Домэе
(«Хокэ кэнки», № 86)
Домэй был старшим сыном советника Митицуна. Настоятель школы Опоры Неба патриарх Дзикэй взял его себе в ученики. Еще мальчиком взошел Домэй на гору Хиэй, дабы дорогой Будды стопы свои направить. Истово поклонялся он «Сутре лотоса», других занятий не придумывая. В год читал он по свитку и за восемь лет прочел всю сутру. Паломничал по всем святым местам и так подвижничал многие годы. Голос его приобрел благозвучие необычайное, и стоило ему рот открыть, как люди останавливались и радостно его превозносили, хоть то была не музыка и не пение согласное.
Прорицатели указали, что место ему в храме Хориндзи, и Домэй там подвижничал. Иногда затворялся, а чаще вокруг бродил.
Один монах престарелый поселился в том же храме.
И видел он во сне: в саду храма и вокруг собралось мужей знатных и благородных видимо-невидимо. Ладони сложили благоговейно, кланялись, лицом к храму обратившись. Тут с южной стороны звуки какие-то послышались. Мужи те в один голос возглаголили: «То боги земли родной[73] — Митакэ, Кумано, Сумиёси и еще с ними сюда грядут, дабы “Сутру лотоса" послушать».
Боги подошли, разом поклонились, стали слушать, как Домэй сутру читает. Сумиёси тут рек богу Мацуо: «Немало в Японии обожателей “Сутры лотоса", а Домэй среди них — первый. Когда слушаю его, стихают страдания, добрых дел моих прибавляется. А посему ночь каждую прихожу сюда издалека». Мацуо отвечал: «Верно говоришь, верно. Место мое поближе будет, и потому прихожу сюда сутру слушать и днем, и ночью». Так они Домэя нахваливали с радостью, кланяться не забывая.
Монах глаза открыл и видит: Домэй с рвением, во весь голос читает в храме шестой свиток «Сутры лотоса». Монах тогда заплакал от умиления, с постели поднялся и молиться стал.
Жила-была одна жена. Вселился в нее злой дух, и сколько-то дней она бесновалась. Тут дух себя обнаружил и так сказал: «Я — муж твой. Не хочу я тебя мучить, но истязают меня так, что не стерпеть, и пришлось в тебя вселиться. При жизни любил я зло всякое, убивал и распутничал, вещи Будды[74] себе брал — так я зло творил, ни единого благодеяния не свершив. После смерти провалился в преисподнюю Аби[75] и принял муки страшные, помощи ниоткуда не ожидая. Но вот отправился я вместе со святым Домэем в храм Хориндзи и слушал ночью, как он сутру читает. Внимал я его голосу благородному, дивному, и возрадовалось сердце мое. Сутру слушая, выхлопотал я себе облегчение в страданиях нескончаемых, послабление в муках получил и родился теперь змеем. Коли еще раз услышу сутру эту, с телом змея распрощаюсь, в ином обличье на свете появлюсь. Если же ты пойдешь к святому и умолишь ради меня сутру почитать, немочь твоя из тебя тут же и выйдет».
Жена тогда отправилась к Домэю и упросила сутру почитать. Дух тогда обнаружил себя словами: «Благостно мне, благостно. Снова слушаю, как святой сутру читает, и не будет у меня теперь шкуры змеиной и вознесусь». После того жену свою мучить перестал. Так святой духов изгонял не раз и не два.
Вот Домэю срок жизни на земле вышел, и переселился он в мир иной. Остался у него друг старинный. Еще при жизни Домэя принес он обет — вызнать, где после смерти Домэй обитать будет. Частенько так он думал: «И где теперь Домэй? Вознесла “Сутра лотоса" его до Пречистой Земли или же нет? Дабы знать доподлинно, пусть истина мне во сне откроется». Года два или три дума эта не покидала его. И вот был ему сон: едет он возле пруда и цветут в нем пышно лотосы голубые и желтые, красные и белые. И доносится голос, «Сутру лотоса» читающий. Прислушался — так ведь это Домэй. Обрадовался, с повозки слез, пригляделся — а Домэй на лодке по пруду разъезжает, сутру читает. Вот взял свисток в руки, на берег сошел. Голос его, сутру читающий, в десять раз окреп против прежнего и уж очень благозвучен был. Сказал Домэй: «Хоть и поклонялся я Будде, да плоть, язык и душу не неволил, заповедей не держался, сердцу повиновался, грех творя. Когда сделался настоятелем Тэнъодзи, вещи храма расточал. По грехам моим не мог я до Пречистой Земли вознестись. Но всемогуществом “Сутры лотоса" от преисподней оборонился, духом голодным или же зверем" не родился — тут живу, в пруду лотосовом, сутру почитываю, телом и сердцем не мучаюсь. Пройдет еще года два или же три, грехи искупятся, и уж тогда вознесусь на небо Тосоцу
