Японские квайданы. Рассказы о призраках и сверхъестественных явлениях - [15]

.

Он бежал и бежал от Кии-но-куни-дза-ка. Перед ним была тьма и пустота. Он все бежал и бежал, не осмеливаясь оглянуться назад. Наконец вдали он увидел отблеск фонаря, напоминавший свет светлячка, и направился к нему. Оказалось, что это был всего лишь фонарь странствующего торговца собой[48], который поставил свою палатку на обочине. Но любой свет и любой человек были хороши после того, что старик пережил. Он бросился в ноги торговцу, крича:

– Ах! А-а!! А-а!!!

– Корэ! Корэ![49] – грубо прикрикнул торговец. – Эй, что с вами? Вас кто-то ранил?

– Нет, никто меня не ранил, – задыхаясь, сказал тот, – только... Ах! А-а!

– Вас просто напугали? – уточнял торговец. – Грабители?

– Не грабители, не грабители, – задыхался испуганный человек. – Я видел... я видел женщину около рва, и она показала мне... Ах! Я не могу сказать вам, что она показала мне!

– Хэ[50]! То, что она показала вам, было чем-то вроде ЭТОГО? – закричал торговец, поглаживая свое лицо, которое тоже стало похоже на яйцо... И в тот же момент погас свет.

Рокуро-Куби

Почти шестьсот лет назад жил самурай по имени Исогаи Хэидадзаэмон Такэцура, который служил господину Кикудзи из Кюсю. Этот Исогаи унаследовал от многих воинственных предков прирожденную способность к военному ремеслу и невероятную силу. Еще будучи мальчиком, он превзошел своих преподавателей в искусстве фехтования, в стрельбе из лука и во владении копьем и проявил себя как смелый и искусный солдат. Впоследствии, во время войны Эикё[51], он столь отличился, что удостоился высоких почестей. Но когда дом Кикудзи пришел в упадок, Исогаи оказался без хозяина. Он мог бы легко поступить на службу к другому дайме, но поскольку никогда не искал собственной пользы, а его сердце осталось верным прежнему господину, предпочел порвать с миром. Поэтому он обрезал волосы и стал странствующим священником, приняв буддистское имя Кваирё.

Но под коромо[52] священника у Кваирё не перестало биться сердце самурая. Как прежде он смеялся над риском, так и теперь презирал опасность. В любую погоду и в любое время года он путешествовал, проповедуя благой Закон в тех местах, куда не посмел бы пойти ни один священник. Ведь тот век был веком насилия и хаоса. На больших дорогах одинокому путешественнику всегда грозила опасность, даже если он был священником.

В ходе своей первой дальней поездки Кваирё посетил провинцию Каи[53]. Однажды вечером, когда он странствовал по гористой части этой провинции, темнота застигла его в очень пустынном районе, далеко от какой-либо деревни. Поэтому он решил провести ночь под открытым небом и нашел подходящее место, покрытое травой, на обочине. Он лег и приготовился спать. Он всегда приветствовал неудобства, и даже голая скала была для него хорошей кроватью, когда нельзя было найти ничего лучшего, а корень сосны служил ему превосходной подушкой. Его тело было словно из железа, и его никогда не беспокоили роса, дождь, мороз или снег.

Едва он прилег, на дороге появился человек, который нес топор и большую вязанку дров. Дровосек приостановился, посмотрел на лежащего Кваирё и, немного помолчав, сказал с удивлением:

– Что же вы за человек, добрый господин, если один осмеливаетесь ложиться в таком месте? Здесь бродят привидения, много привидений. Разве вы не боитесь Волосатых Тварей?

– Мой друг, – бодро ответил Кваирё, – я только странствующий священник, "Гость облака и воды", как люди называют это, "Ун-суи-но-рёкаку"[54]. И я не меньше, чем остальные, боюсь Волосатых Тварей, если вы имеете в виду духа-лису или духа-барсука или других подобных существ. Что касается уединенных мест, то мне они нравятся: подходят для медитации. Я приучен к сну на свежем воздухе и научился никогда не бояться за свою жизнь.

– Вы, должно быть, действительно храбрый человек, господин священник, – ответил дровосек, – если легли здесь! У этого места плохое название, очень плохое название. Но, поскольку есть пословица "Кунси аяюки ни тикаёрадзу" ("хороший человек понапрасну не подвергает себя опасности"), я должен сообщить вам, господин, что спать здесь очень опасно. Поэтому, хотя мой дом – всего лишь убогая хижина, позвольте мне пригласить вас к себе. Что касается пищи, у меня нет ничего, чтобы предложить вам. Но есть, по крайней мере, крыша над головой, и вы можете безопасно переночевать в моем доме. Он говорил искренне, и Кваирё, которому пришелся по душе любезный тон дровосека, принял его скромное предложение. Дровосек повел его по узкой дорожке. Это была неровная и опасная дорожка, идущая иногда вдоль края пропасти, иногда покрытая скользкими корнями, иногда изгибавшаяся вокруг неровной скалы. Но, наконец, Кваирё оказался на ровном месте наверху холма; на небе сияла полная луна. Он увидел перед собой небольшой, с соломенной крышей дом, хорошо освещенный изнутри. Дровосек подвел его к навесу в задней части дома, куда по бамбуковым трубам была проведена вода от находящегося невдалеке потока. Они оба вымыли ноги. За навесом виднелся сад, дальше чернели кедровая роща и бамбуковые заросли. За деревьями поблескивал и переливался в лунном свете подобно длинной белой одежде поток, стекавший откуда-то сверху.