Японские дневники [с 27 мая по 1 июля 1903 г.] - [5]

По второй записке, составляющей отчет о заседании 7 мая, Вогак признал, что заседание это не пришло ни к каким результатам, что никого оно не удовлетворило, все чувствовали себя не по себе. Особенно гр<аф> Ламздорф считает себя обиженным таким поворотом дела, при котором Министерство иностранных дел является обвиненным в создании, путем уступок, такого положения, из которого приходится выходить ценою чрезвычайных усилий и чрезвычайных жертв. Ламздорф считает свое положение пошатнувшимся, и, быть может, ему придется поставить «вопрос о доверии», т. е. уйти. Витте старается сойтись с Безобразовым на почве экономических начинаний первого, но и в заседании наиболее энергично указывал на возможность при «новом курсе» войны с Япониею.

Вогак предполагает, что будут, вернее уже были, еще совещания и что мне по телеграфу должны передать новые решения.

Относительно наиболее тревожного для меня вопроса: как надо понимать выражение в депеше ад<миралу> Алексееву о точном соблюдении договора 26 марта 1902 г., есть ли это выражение только временного характера, и лишь по форме или и по существу. Его величество пришел к заключению в необходимости точного соблюдения договора и по вопросу об очищении от войск Манчжурии. (Я напомнил при этом о противоречии сего решения с решением по экономическим интересам.) Вогак выразил мнение, что и государь должен иметь сомнения относительно возможности выполнения, и при том точного, договора 1902 года, но что он связан своим словом и, пока обстоятельства не изменятся, государю нельзя иначе выражать свою волю, как в той форме, которая дана в депеше к Алексееву, но что и его величество безусловно неизменного значения вопросу о неизбежном очищении от наших войск всей Манчжурии не придает. Это заявление меня обрадовало и успокоило.

К. И. Вогак. 1903 г.

Относительно записки Абаза можно сказать, что она написана горячо все на ту же тему наших уступок и об их опасности.

В программе для меня переговоров с государственными людьми Японии, которым я должен буду придать частный характер, я должен буду:

1. Признать, что Япония сделала большие успехи по всем отраслям, не исключая и военной.

2. Признать, что Японии предстоит известная будущность среди государств Дальнего Востока, но лишь при условии правильных отношений к России (не употреблять слово «соглашение»).

3. Указать, что внешняя политика Японии, ее союз с Англиею[19], постоянное бряцание оружием, постоянные протесты против самых законных действий России, несдержанность и тенденциозность прессы ведут к совершенно противоположным результатам.

4. Напоминание об огромных жертвах, принесенных Россиею на Дальнем Востоке. Жертвы эти принесены и для пользы других. Россия имеет законное право если не вернуть затраченный капитал, то обеспечить получение на него соответствующих процентов.

5. Указать на легальный путь для сего, выразившийся в заключении договора 26 марта 1902 г. Напоминание о безусловном праве России объявить в 1900 году войну Китаю (нападение на Благовещенск)[20] со всеми последствиями этого.

6. Подтверждение, что мы исполним этот договор, если другие державы тому не помешают.

7. Напоминание, что страстное, ничем не оправдываемое отношение некоторых держав, и в их числе и Японии, к нынешним действиям России может замедлить выполнение договора, ибо мы не можем допустить, чтобы эвакуация Манчжурии, начатая по собственному желанию России, получила вид акта, вынужденного посторонним давлением.

8. Указать, что это страстное и никакими серьезными причинами необъяснимое отношение Японии к действиям России препятствует последней надлежащим образом отнестись к жизненным интересам Японии, которых Россия не намеревалась отрицать или игнорировать (воздержаться, однако, от обсуждения Корейского вопроса[21]).

9. Выражение уверенности, что Япония употребит все усилия к поддержанию правильных, добрых соседских отношений с Россиею.

ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ВОЕННЫЕ СООБРАЖЕНИЯ

Новое направление нашей политики на Дальнем Востоке, быть может, в будущем и даст выгоды России, но в настоящем увеличивает опасность не только войны с Япониею, но и войны с европейскими державами. Экономические интересы Японии и других держав в Манчжурии, особенно в бассейне Ляо-хе, еще до нашего прихода в Манчжурию получили такое развитие, что, конечно, державы, если и согласятся перенести насилие над ними, то лишь до первого удобного случая обрушиться на Россию. В особенности все заинтересованные державы примут все меры, дабы вызвать войну России с Япониею. Накладывание нами руки на северную Корею послужит и для Японии новым толчком к войне.

Достаточно сказать, что, например, за 1899 год, до волнений, общий торговый оборот по Инкоу составлял 7 253 000 фунтов стерлингов, кроме оборота драгоценностей на 2 200 000 ф. ст. Ввоз иностранных товаров равнялся 3 260 000 ф. ст. Главные статьи ввоза были: опиум на 109 000 ф. ст., бумажные товары 2 033 000 ф. ст., шерстяные товары 50 000 ф. ст., металлы 1 190 000 ф. ст.

Наибольший спрос был на американские мануфактурные товары. Индийская пряжа увеличилась в привозе с 401 000 ф. ст. до 718 000 ф. ст. Японская пряжа увеличилась с 50 000 ф. ст. до 147 000 ф. ст. Торговля с Япониею все растет. Ныне японцы ввозят в Манчжурию своего изделия платки, полотна, сукна, фланель. Вывоз в Японию в 1898 году был 84 000 ф. ст., а в 1899 году — 258 000 ф. с.