Японо-китайская война 1894-1895 гг. - [16]
В загадочности нет ничего удивительного: не исполнилось еще и ста пятидесяти лет с тех пор, как эта страна стала открытой для американцев и европейцев — открытой настолько, что ее можно было изучать и исследовать. Судьбоносные в истории страны события состоялись в шестидесятых годах девятнадцатого века — после отмены в России крепостного права, после окончания войны Севера и Юга в США, за пару лет до Франко-прусской войны — по историческим меркам всего ничего…
Первые, наиболее древние сведения о Японии и японцах нам дают китайские источники начала нашей эры. Наиболее ранний материал о японцах (их именовали вожэнь) встречается в древнекитайском памятнике «Шань хай цзин» («Каталог гор и морей») и «Цянь Хань шу» («История Ранней династии Хань»). В последнем источнике, в частности, говориться, что «в море радостных волн живут люди во, которые объединены в более, чем 100 княжеств. Они ежегодно приезжают к нам и приносят нам дань». Китайские источники утверждают, что в период династии Хань тридцать государств установили отношения с Китаем, среди них «правитель великих карликов», то есть Японии. В 57 г. н. э. император Гуан Уди пожаловал царю «страны Идо» золотую печать с надписью: «Хань — царю страны Идо». Это был едва ли не первый иероглифический символ на территории Японии. К 107 году относится специальное упоминание о правителе Ямато, подарившему китайскому императору 160 рабов.
Именно китайские хроники подробно отображали этапы становления японской государственности: начиная с III по V века нашей эры хроники «Вэй Чжи» и «Сун Шу» описывают периоды объединения разрозненных племен в «стране Яматай», о многочисленных походах правителей и воителей, о возникновении государственных образований, постоянно враждовавших друг с другом. В этот период японской истории влияние на нее Китая было абсолютным: Китай к тому времени имел опыт государственной системы, имел развитые технологии и торговлю. Япония оказалась частью ареала, в котором интенсивно распространялось сильное культурное влияние Китая. Притом, что именно от китайцев пришла в Японию письменность, основы государственности, ремесла и искусства, китайские властители удовлетворялись формальным признанием своего верховенства, получали от японских властителей ежегодные подношения и не помышляли ни о каком завоевании — хотя имели к этому все мыслимые возможности. Китайцы во множестве переселялись в Японию в IV–V веках н. э., причем переселение шло главным образом через Корею. Переселенцы — культуртрегеры несли с собой не только ремесла и культуру земледелия, но и более высокую идеологию, опиравшуюся на буддизм и конфуцианство. Многие из переселенцев заняли лидирующее положение в рядах местной знати, стали учителями и политическими советниками, бонзами и военачальниками. Именно переселенцы или потомки переселенцев китайского происхождения, а также те слои японского общества, которые выступали проводниками более высокой китайской культуры, сыграли ведущую роль в ходе борьбы японских родов в V–VI веках, приведшей к окончательному распаду родового строя и становлению на Японских островах централизованного раннефеодального государства.
Со временем Япония стала «глухой провинцией у моря» для множества опальных китайских политических эмигрантов, представителей той или иной свергнутой династии или неудавшихся заговорщиков. Кроме того, в Японии считалось модным иметь в доме китайского учителя, лекаря, «политтехнолога». Ко двору японских императоров постоянно звали китайцев — монахов, ремесленников, лекарей, китайские торговцы составляли даже особое сословие. Приобщившись иероглифическому письму, японцы оказались тесно привязанными к китайскому литературному наследию, осваивая которое они и смогли в дальнейшем развивать собственную культуру.
Заметим, что знание древнекитайской поэзии в современной Японии считается атрибутом даже не учености, а учтивости: в своей знаменитой книге «Сакура и Дуб» В. Овчинников упоминает, что современные японские гейши тщательно штудируют «китайскую грамоту», без знания которой они профнепригодны. Это притом, что вечер с гейшей стоит баснословно дорого, и общаются с ними хоть и достаточно состоятельные, но, в общем, типичные японцы…
Наиболее важным итогом «китаизации» Японии стало утверждение в ней идей конфуцианства и буддизма, которые сыграли исключительно важную роль в формировании духовной и материальной жизни японского общества. Из элементов конфуцианских и буддийских доктрин оформилась идеология складывающегося японского централизованного государства. Китайский язык, язык учености и элитарности, царил в тогдашней Японии: буддийские священные книги на китайском языке были первыми книгами, привезенными в страну.
Период создания централизованного государства в Японии совпал по времени с завершением многовекового государственного строительства Китая и установления там единой империи с крепкой «властной вертикалью». Эпохи китайских династий Суй и Тан (конец VI–IX века нашей эры) принято считать временем наибольшего культурно-политического воздействия Китая на японский социум за всю историю японо-китайских отношений. Ни до, ни после это воздействие не проявлялось столь убедительно.
Монография двух британских историков, предлагаемая вниманию русского читателя, представляет собой первую книгу в многотомной «Истории России» Лонгмана. Авторы задаются вопросом, который волновал историков России, начиная с составителей «Повести временных лет», именно — «откуда есть пошла Руская земля». Отвечая на этот вопрос, авторы, опираясь на новейшие открытия и исследования, пересматривают многие ключевые моменты в начальной истории Руси. Ученые заново оценивают роль норманнов в возникновении политического объединения на территории Восточноевропейской равнины, критикуют киевоцентристскую концепцию русской истории, обосновывают новое понимание так называемого удельного периода, ошибочно, по их мнению, считающегося периодом политического и экономического упадка Древней Руси.
Эмманюэль Ле Руа Ладюри, историк, продолжающий традицию Броделя, дает в этой книге обзор истории различных регионов Франции, рассказывает об их одновременной или поэтапной интеграции, благодаря политике "Старого режима" и режимов, установившихся после Французской революции. Национальному государству во Франции удалось добиться общности, несмотря на различия составляющих ее регионов. В наши дни эта общность иногда начинает колебаться из-за более или менее активных требований национального самоопределения, выдвигаемых периферийными областями: Эльзасом, Лотарингией, Бретанью, Корсикой и др.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.
Пособие для студентов-заочников 2-го курса исторических факультетов педагогических институтов Рекомендовано Главным управлением высших и средних педагогических учебных заведений Министерства просвещения РСФСР ИЗДАНИЕ ВТОРОЕ, ИСПРАВЛЕННОЕ И ДОПОЛНЕННОЕ, Выпуск II. Символ *, используемый для ссылок к тексте, заменен на цифры. Нумерация сносок сквозная. .
В книге П. Панкратова «Добрые люди» правдиво описана жизнь донского казачества во время гражданской войны, расказачивания и коллективизации.
В книге сотрудника Нижегородской архивной службы Б.М. Пудалова, кандидата филологических наук и специалиста по древнерусским рукописям, рассматриваются различные аспекты истории русских земель Среднего Поволжья во второй трети XIII — первой трети XIV в. Автор на основе сравнительно-текстологического анализа сообщений древнерусских летописей и с учетом результатов археологических исследований реконструирует события политической истории Городецко-Нижегородского края, делает выводы об административном статусе и системе управления регионом, а также рассматривает спорные проблемы генеалогии Суздальского княжеского дома, владевшего Нижегородским княжеством в XIV в. Книга адресована научным работникам, преподавателям, архивистам, студентам-историкам и филологам, а также всем интересующимся средневековой историей России и Нижегородского края.
За двадцать лет, прошедших с первого издания суворовского «Ледокола», этот псевдоним стал главным военно-историческим «брендом» и «символом веры» «либеральной общественности» — сколько бы историки-«антирезунисты» ни разоблачали Виктора Суворова как провокатора на службе заклятых врагов России, сколько бы ни ловили его на вопиющих ошибках, передергиваниях и подтасовках фактов, в ответ слышишь: мол, это всё частности и тонкости, но в главном-то Суворов прав!Эта книга не разменивается на частности, не копается в мелочах, не занимается утомительными подсчетами солдатских сапог и заклепок на броне — а выбивает центральную опору суворовской лжи, поражает «Ледокол» ниже ватерлинии и отправляет его на свалку истории.
В 1941 году был лишь один фронт, где «сталинские соколы» избежали разгрома, – советское Заполярье. Только здесь Люфтваффе не удалось захватить полное господство в воздухе. Только здесь наши летчики не уступали гитлеровцам тактически, с первых дней войны начав летать парами истребителей вместо неэффективных троек. Только здесь наши боевые потери были всего в полтора раза выше вражеских, несмотря на внезапность нападения и подавляющее превосходство немецкого авиапрома. Если бы советские ВВС везде дрались так, как на Севере, самолеты у Гитлера закончились бы уже в 1941 году! Эта книга, основанная на эксклюзивных архивных материалах, публикуемых впервые, не только день за днем восстанавливает хронику воздушных сражений в Заполярье, но и отвечает на главный вопрос: почему война здесь так разительно отличалась от боевых действий авиации на других фронтах.
Три бестселлера одним томом!Вся правда о самых опасных фронтовых профессиях — танкистах, летчиках — истребителях и штурмовиках, — о тех, кто платил за победы самую высокую цену и погибал самой страшной смертью, зачастую сгорая заживо. Взгляните на Великую Отечественную из кабины «яков» и «лавочкиных», через прицел «тридцатьчетверки» и бронестекло Ил-2. Узнайте, сколько минут живет в бою Т-34 и каково это — воевать «до последнего танка» (остатки личного состава выводили в тыл лишь после потери всей бронетехники); как замирает сердце истребителя после команды «Прикрой, атакую!» и темнеет в глазах от перегрузки на выходе из атаки; сколько килограмм теряет летчик в боевом вылете, какой мат стоял в эфире во время «собачьей свалки» и какой кровью заплачено за каждую победную звездочку на фюзеляже.
Произошедшее под Москвой за несколько недель с конца октября до 5 декабря 1941 г. трудно назвать иначе как чудом. После страшной катастрофы под Вязьмой и Брянском, поглотившей более 600 тыс. человек войск двух фронтов, Красная Армия сумела восстановить фронт, остановить натиск немцев на столицу, а позже и перейти в контрнаступление. В новой книге А. В. Исаева «чуду» придаются контуры рациональности. С опорой на советские и немецкие документы восстанавливается последовательность событий, позволившая советскому государству устоять на краю пропасти.