Япония по контракту - [15]

Хидэо втащил ящик в столовую, приладил торчащую из него широкую трубу к отверстию в стене. А она-то гадала, зачем рядом с окном сделана большая круглая дыра на улицу, прикрытая только тонкой жестяной заслонкой? Агрегат шумел и вонял керосином, но минут через пятнадцать он превратил её стылую квартиру в место, пригодное для жилья. Дырка на улицу была только в столовой, остальным помещениям полагалось отапливаться по-чёрному или через открытые двери. Через полчаса тёплый воздух кое-как растёкся по квартире, слегка обогрев кухню и спальню, в столовой же стало жарко, как в парной. Она выключила обогреватель, и комната мгновенно выстыла, продутая через сто щелей. Пришлось включать обогреватель снова и терпеть керосиновую вонь, особенно сильную вначале. Притулившись возле выдувающей тёплый поток машины, она размышляла: почему богатая страна возится с керосинками?

Философски полагает, что общение с внешним миром дороже комфорта? Или экономит топливо? Мысль об экономии вызывала у неё ненависть, а воспоминание о горячих русских батареях нежность. И всё-таки керосинка заставила её задуматься: может, русский обычай гонять кипяток по трубам, чтобы разогревать до июльской жары пустые квартиры, не так уж хорош? А экономный обогрев японской печкой — путь к богатству страны? Но ей не хотелось этим путём идти. Не хотелось сидеть в провонявшей керосином квартире, наполненной каким-то клочкастым воздухом — местами горячим, местами ледяным. Собираясь выйти на улицу, она надела на себя все тёплые вещи, какие нашлись в доме. Поглядывая с ненавистью на чемодан, полный нарядных тоненьких костюмчиков, она с тоской вспоминала старый толстый свитер, презрительно брошенный в Москве. Она не подозревала, что главной японской проблемой будет согреться! Она вообще представляла себе Японию как-то не так. Она ехала в процветающую страну, а встретила допотопные газовые колонки, ванну без сливной трубы, стиральную машину, выпускающую грязную воду на балкон… И холодный дом, насквозь пронизанный сквозняками.

На улице не было ни души. Возле дома вороны расклёвывали пакет с мусором, брошенный на тротуаре. Соседский мальчик с болезнью Дауна частенько выносил его не вовремя. И забывал убрать в бачок под крышку. Она переступила через яичную скорлупу, поскользнулась на кожуре банана. Вспугнутые птицы с оглушительным карканьем расселись на голых ветвях. Почему в этом городе так много ворон? И совсем нет воробьёв? Часы на школьной башне вызванивали колокольчиками что-то щемящее. Звуки падали в унылую тишину, медленно опускались на ряды замёрзших маленьких домиков и тоскливо летели в сторону океана — умирать. Грустная это страна — Япония! И звуки здесь такие печальные: утренний колокол, вечерний звон часов… И этот вот тоненький писк. Откуда он?

Крошечный фургончик с жёлтым фонариком, пыхтя трубой и жалобно попискивая, медленно полз по улице. Приблизившись к ней, фургончик замер, открыл заднюю дверь, обдав запахом жареного мяса. Парень в засаленном фартуке поклонился, указывая на жаровню. На железных прутьях шкворчали маленькие куриные шашлычки — пять крошечных кусочков на палочке. Умакнув волосяную кисть в соевый соус, парень смазал шашлычки, заговорил, повторяя слово "терияки", наверное, так назвалось блюдо. Фургончик уполз, привлекая писком новых клиентов, а она проглотила на ходу два шашлычка — что там есть-то! — и, окончательно окоченев на продутом ветром проспекте, побрела, мечтая найти место, где будет по-настоящему тепло.

У перекрёстка светился стеклянный кубик магазина. На высокой мачте над ним горели неоновые цифры 7/11 и 24. Название магазинчика по-английски звучало неплохо, в рифму — Сэвэн-илэвэн, хоть и непонятно. Смысл числа 24 был предельно ясен — магазин работал круглые сутки. Керосином тут не воняло, зал обогревали дорогие электрические кондиционеры. И всё-таки неприятный, странный запах был. Он шёл от булькавшей на плите коричневой жидкости, в которой плавали какие-то белесые ноздреватые кубики, плотные белые конусы, связки полупрозрачной лапши… Продавец разогревал в микроволновой печи коробки с готовой едой и продавал их парням в мотоциклетных шлемах — именно они заполняли магазин. Присовокупив к горячей еде банку холодной кока-колы и журнал с красивыми машинами и полураздетыми девушками, парни уходили к своим мотоциклам. Магазин торговал тем, что может вдруг понадобиться на бегу: чипсами, носками, бутербродами, зубными щётками… Рядом с бритвами и хлебом стоял шампунь. Который, кстати, был ей нужен. Она выбрала маленький красный тюбик на пробу.

Ледяной погреб квартиры мгновенно высосал из тела тепло, добытое ходьбой. Подождав, пока пар от горячей воды хоть немного согреет ванную, она открыла тюбик, намылила голову. Пена стекала странно розовыми хлопьями. Через минуту её страшные опасения подтвердились — под струёй фена шевелились морковного цвета волосы. Она бросилась в магазин в поисках краски для волос, которая смогла бы скрыть ужасающие следы красного тюбика. А потом долго мучилась над инструкцией, написанной, естественно, по-японски и страдала у зеркала, отразившего очередную жуткую неудачу. В самый разгар экспериментов с волосами на обогревателе замигала красная лампочка, тёплая струя воздуха стала стремительно остывать — кончился керосин. К счастью, заботливый Хидэо вместе с печкой привёз полную канистру. Она приволокла её с балкона, достала из обогревателя бачок, попыталась залить керосин в узкое горло… Вытирая вонючую лужу на полу, вспомнила, что кроме канистры Хидэо привёз какую-то трубку, теперь валявшуюся на балконе. Она опустила трубку в канистру и заработала сифоном, как насосом — керосин потёк в бачок жидкой струйкой. Изучая переливалку, она разглядела полустёртые надписи на ручке: "открыто" и "закрыто". Конечно же, ручка стояла в положении "закрыто"! В этой стране жила тысяча незнакомых мелочей. И сегодня все они были против неё!