Япония. От сегуната Токугавы - в ХХI век - [23]
Первоначально жители Японии встретили европейцев достаточно дружелюбно. Частично это объяснялось тем интересом, которые вызывали различные аспекты, связанные с далекой и непонятной цивилизацией, такие как экзотическая одежда пришельцев, их странная, но интригующая пища. Одни японцы с удовольствием пробовали незнакомые им фрукты и овощи (в частности, арбузы и сладкий картофель). Говорят, что именно португальцы научили их выпекать хлеб и готовить темпуру. Других привлекали те знания в области географии, картографии, судостроения и навигации, которыми располагали европейцы. Для даймё, сражавшихся за место под солнцем в условиях нарождавшегося политического порядка, важным был доступ к мушкетам и иным продуктам европейских военных технологий. Это был достаточный повод для того, чтобы со всей теплотой встречать прибывавших из-за океана оружейников. Наконец, некоторые отважные японские купцы и сами стремились за рубеж, чтобы основать свои торговые форпосты. В результате маленькие «джепен таунз» появились в таких отдаленных регионах, как Филиппины, Камбоджа и Сиам, и их обитатели с радостью и с выгодой для себя обменивались товарами со своими европейскими коллегами.
Японцы очень внимательно прислушивались к проповедям Франсиса Ксавье и других христианских миссионеров. К началу XVI в. иезуитские, францисканские и доминиканские священники обратили в христианство, по их собственным заверениям, 300 тысяч японцев. Несомненно, многие жители японских островов верили в послание Христа, однако вера и торговля были очень плотно переплетены между собой. Некоторые капитаны португальских судов бросали якорь только в гавани тех портов, где местные даймё приветствовали христианство. Это послание было не менее понятным, и некоторые даймё понуждали переходить в христианскую веру все население своих владений, в надежде привлечь к себе внимание португальцев. Самым выдающимся даймё-христианином был, вероятно, Омура Сумитада. Приняв крещение в 1563 г., он взял себе имя Дон Бартоломеу и в 1571 г. открыл принадлежавший ему порт Нагасаки для португальской торговли.
Однако вскоре люди, поставившие перед собой целью объединение Японии, с подозрением стали относиться к заморской религии, первая заповедь которой требовала подчинения весьма ревнивому богу. Уже в 1587 г. Хидэёси издал декрет, который предписывал всем иезуитским миссионерам убраться с территории страны «в течение двадцати дней». Немедленно карать неподчинившихся он не стал, но десятью годами позже он приказал схватить шесть францисканских монахов, трех иезуитов и семнадцать новообращенных. Всех их публично казнили, распяв на крестах в Нагасаки. В качестве оправдания своей антихристианской позиции Хидэёси написал губернатору Филиппин, что он не может позволить миссионерам проповедовать в своей стране чужую веру до тех пор, пока короли Испании и Португалии не допустят в свои владения синтоистских и буддийских священников.
Хотя печальный пример судьбы двадцати шести мучеников стоял перед глазами, католики продолжали распространять свою веру. Это продолжалось до тех пор, пока христианами не занялись сёгуны Токугава. В 1614 г. Иэясу вновь приказал всем миссионерам покинуть страну. Христианская «пагубная вера», говорилось в его декрете, учит людей «возражать правительственным постановлениям, клеветать на синто, порочить истинный закон, разрушать справедливость, искажать добродетель»>{14}. Многие проповедники проигнорировали требование сёгуна и тайно продолжали свою прозилитскую деятельность. Сёгунат ответил на неповиновение жестокой казнью в 1622 г. в Нагасаки пятидесяти пяти христиан. По всей Японии развернулась охота за католическими священниками и их последователями. За время борьбы с «католической угрозой», длившейся до конца 30-х гг. XVII столетия, свою смерть нашли четыре тысячи верующих. Христианство сохранилось лишь в небольших сельских поселениях на острове Кюсю, вдали от зорких глаз сёгунских чиновников.
Иэмицу сделал преследование христиан частью всеобщего наступления на европейцев в Японии. С точки зрения третьего сёгуна, Запад и христианство были синонимами. Пропаганда иностранной религии представляла угрозу не только попыткам Токугава закрепить легитимность своей власти при помощи буддизма и синто. Она, как говорилось еще в декрете его деда, угрожала всем традициям японского народа. Не упускался из внимания и фактор торговли. Советники сёгуна постоянно напоминали ему, что в недалеком прошлом даймё юго-западных провинций использовали внешнюю торговлю для укрепления своего могущества. Кроме того, неконтролируемый торговый обмен истощает драгоценные резервы серебра и золота. В начале XVII в. в японских рудниках добывалось значительное количество серебра. Оно составляло, вероятно, около трети всей мировой добычи серебра за один год. В то же время португальские торговцы ежегодно вывозили на своих галеонах из Японии в Макао не менее двадцати тонн этого металла. Позднее один из иностранных очевидцев писал: «Если бы португальцы продолжали торговать с Японией на протяжении еще двадцати лет, то из этого Офира в Макао были бы вывезены такие сокровища и этот город наполнился бы таким количеством золота и серебра, какое было, по словам Священного Писания, в Иерусалиме во времена Соломона»
