Янтарный сок - [13]
Шрифт
Интервал
к пропасти поволок.
Размахнувшись, он бросил его в глубину —
на земле это было злых духов рожденьем.
Твердый он вдруг нащупал предмет;
в глину этот предмет посадил —
древо первое выросло там, по преданью.
Стало много деревьев, родились леса,
много, много лесов.
Человек же ползком подвигался вперед,
воробей лишь был спутник его неизменный.
Он порхал и его развлекал.
А в лесах открывал человек
меж кустов и травы много разных растений.
Изучил их по листьям, познал аромат
многих разных цветов.
Видеть он их не мог: тьма царила вокруг.
Но ползком он узнал: у земли есть граница,
А за нею повсюду вода.
Была островом эта земля,
И решил он в глубокую пропасть спуститься,
чтоб открыть в глубине мир иной.
И преданье гласит:
сплел он крылья себе из ветвей;
А когда попытался он крылья расправить,
оперились и крылья, и тело его —
он узнал, что умеет летать.
Он стал Вороном. Землю он может оставить.
Эту землю теперь Ворон небом назвал,
так преданье гласит.
Полетели они с воробьем в глубину;
видеть сам он не мог и темноте непроглядной,
но ведь острые были глаза у товарища, у воробья.
Так земля на дне пропасти вновь была найдена.
Ворон землю и здесь украшал: насадил он леса,
насадил и кусты, травы, мхи и цветы.
Землю скоро он сделал живой, плодородной.
А потом, так преданье гласит,
сам из глины создал он людей и животных,
чтоб не были люди голодны.
И питаться животными он разрешил,
чтобы жизнь сохранить.
Эту новую землю он миром назвал.
И тогда всей земли населенье созвал он:
«Я вам землю и жизнь подарил,
как отца вы должны меня чтить,
как отца меня помнить», так людям сказал он.
Но в те дни, так преданье гласит,
тьма царила вокруг.
Мог лишь слышать отца своего человек.
Знал он звук, осторожное знал он движенье;
и, касаясь руками земли,
он на ощупь свой мир познавал.
На земле было трудно жить первым твореньям.
2. Происхождение небесных светил
По преданью, жила в те дни женщина в хижине,
но совсем одна.
Что ни ночь — приходил к ней любимый, и жизнь ее
вдруг была полна.
Но царила тьма.
На вопрос ее робкий: «Как имя любимого?» —
Он не отвечал.
А хотелось узнать, почему он невидимый,
приходил — молчал,
молча, покидал.
Не дождавшись ответа, решила: не скажет он;
а покоя нет.
От коптилки пометила спящего сажею:
на вопрос ответ
даст ей лампы свет,
там, где все танцевать собираются вечером.
Кто он, кто такой?
Он ушел. Вслед она. Ищет, кто здесь помеченный?
Видит: с роковой
меткой — брат родной!
Горе ей и позор! Брат с постыдным желанием
шел делить с ней ночь.
Факел ярко зажгла и, насмешками ранена,
стыд свой превозмочь
убежала в ночь.
Быстро факел зажег свой и брат. По преданию,
побежал он вслед.
Звал, был остановить ее полон желания,
но она, как ветр,
не догнал он, нет!
Ловко факел сестра свой зажгла; и от ветра он
стал большим огнем.
Брат, спеша, факел слабо зажег: постепенно
угасая, он
бледным янтарем.
Мчались долго, преданье гласит, в темноте они —
брат вслед за сестрой.
И, взлетев, превратились тогда в высоте они
в солнце над землей
в месяц золотой.
И рассеялась тьма. Поднялось ликование:
Свет! Родился свет!
Люди видели — всюду, в лесу, в каяках они
пели дню привет,
страха тьмы уж нет!
А когда месяц-брат, сестру-солнце преследуя,
по небу бежал,
люди все отдыхали, танцуя, беседуя.
Так с рождением солнца всесильным стал свет его
и мир процветал.
3. Рождение созвездий
Раз, по преданию, на медведя
гнались охотников семь саней.
Быстрые, умные их собаки
мчались, как вихрь; но быстрей был зверь —
был он хитрей, был он быстрей.
В страстном желанье поймать добычу
стали постромки собак срезать.
Самых свирепых вослед погнали
С криком и гиканьем, чтоб скорее
зверя загнать, зверя поймать.
Но, как ни мчались собаки, сани —
быстрый медведь от них ускользал.
Громко вскрикнул один охотник:
«Землю я чувствовать под собой
вдруг перестал!» И закричал
тут и охотник другой в испуге:
«В воздух с санями поднялся я!»
Смотрят охотники вниз и видят,
как ускользает от них земля.
В беге взвились все они ввысь.
Даже собак и медведя в небо
ветер могучий унес с собой.
И превратились они в созвездья:
каждый из них, по преданью, стал
яркой звездой. И в тьме ночной
их наблюдаем мы и поныне:
псов и охотников с ними рать.
Только медведя-то им, как видно,
не догнать.
4. Происхождение грома и молнии
Жили двое сирот, говорится в предании,
брат и, старше его, сестра.
Ни семьи, ни друзей, кто в беде пожалел бы их;
только сами они друг о друге заботились,
жили дружно и не ропща.
Спали в старых другими покинутых хижинах,
ни о чем не прося людей.
Это было во время великого голода;
и считали все люди сирот только бременем:
«Почему нам чужих кормить,
разве маю своих, плоть от плоти детей у нас?» —
говорили не раз они.
Спят сироты. А люди, гласит так предание,
из селенья ушли и сирот там оставили
беззащитных, совсем одних.
Вот проснулись они, а кругом запустение.
Безутешно заплакал брат;
но, как старшая, брата сестра успокоила,
обещала, как прежде, о нем лишь заботиться.
Взявшись за руки, прочь пошли.
Далеко от селенья вдвоем побрели они:
надо что-то найти поесть.
Все длинней на снегу становились тени их;
но ни крова, ни пиши. Подкралось отчаянье,
есть хотелось им все сильней.
В безысходной беде стали зверю завидовать:
быстрым зайцем хотели стать;