Янтарные цветы - [56]

Ночная сиделка первой заметила на моем пальце колечко – через пару часов после установки кардиостимулятора. Я почувствовала, как она пытается его скрутить – пальцы касались моей руки легко, словно перышки. «Ш-ш-ш». Когда я очнулась, на месте кольца была лишь белая полоска незагоревшей кожи. Месяц спустя, уже дома, я обнаружила в кармане своего чемодана больничную Библию. На странице с двадцать третьим псалмом был конверт, а в конверте – мое колечко.

* * *

Услышав стук, я первым делом в ужасе думаю: Чарли вывалилась из кроватки. Секундой позже до меня доходит, что Чарли уже тринадцать лет не спит в кроватке. Сейчас она мирно посапывает рядом, закутавшись в одеяло. Рыжие волосы разметались по подушке цвета морской волны: она словно плавает в океане. Я вспоминаю, как мы устроили сериальный марафон и посмотрели несколько серий «Ходячих мертвецов» подряд, закусывая попкорном и сырными чипсами. Лучшее противоядие, когда находишь загадочные предметы во дворе бывшей лучшей подруги.

Телевизор в спальне я выключила после полуночи. Это могло случиться и полчаса, и четыре часа назад. За окном – непроглядная тьма. Я трогаю голое плечо дочки: не снится ли мне все это? Оно бархатистое и прохладное, но я не спешу прикрыть его одеялом, как обычно.

Тихая болтовня в голове: Сюзанны собрались на совещание. Я нащупываю в кровати телефон и смотрю на время: 3.33. Чарли дышит ровно, лучше пока ее не будить. Пока.

Снова этот звук. Что-то падает и захлопывается: дверца багажника? Звук доносится снаружи, со стороны комнаты Чарли. Я тихонько пробираюсь к двери в кладовку, опускаюсь на колени и ощупью нахожу в кармане обувного органайзера (второй ряд, четвертый карман слева) пистолет двадцать второго калибра. Три года после суда я носила его за поясом, пряча под одеждой. Подумывала купить что-нибудь покрупнее, но тогда его точно стало бы видно на моем костлявом бедре. А уж папа тем более бы увидел. Стрелять меня научил Лукас – в перерывах между тайными ласками, во время которых мы случайно заделали Чарли. Впервые вложив пистолет мне в ладонь, он настоятельно попросил ходить в тир хотя бы пятьдесят два раза в год. Как в церковь.

С тех пор я надеюсь, что это не грех – стрелять чаще, чем молиться. Потому что только так у меня и получается. Лукас давно уговаривает купить оружие посерьезней, но я не могу расстаться с этим пистолетом.

Трясу Чарли за плечо. Она стонет.

– Уже утро?! Не может быть!..

– Я услышала какие-то странные звуки во дворе, – шепчу я. – Надень тапочки. И это. – Я бросаю ей свитер, свисающий из моей корзины для грязного белья.

– Ты серьезно?

– Серьезно. Вставай.

– Почему ты не звонишь в полицию? – Пока она натягивает через голову капюшон, снаружи продолжает доноситься приглушенный стук.

– Не хочу попасть в вечерние новости.

– Пистолет?! Мам!

– Прошу тебя, Чарли, просто делай, что я говорю. Мы выскочим через черный ход.

– Бред. Этот… этот человек снаружи. Разве не для таких случаев у нас суперчувствительная сигнализация, которая не дает мне даже «Вампайр викэнд» включить на полную катушку? Давай хотя бы выглянем в окно и посмотрим, что это – может, мусор забирают?

В таких случаях я обычно жалею, что моя дочь закована в крепкую броню собственной красоты, ума и атлетической грации. Она точь-в-точь как прежняя Тесси. Обе считали, что странные звуки с улицы – это местная шпана с мылом и тухлыми яйцами, а не убийцы с ржавыми лопатами и пистолетами. И они почти всегда оказывались правы. Почти.

– Чарли, не спорь. Иди за мной.

Что-то громыхнуло, потом снова раздался стук.

– Так, ладно, я тоже слышу… И правда странно.

Чарли за моей спиной прибавляет шагу: мы идем по темному коридору в гостиную. Шторы, как всегда, задернуты, но фонарик я не включаю.

– Действуй по плану пожарной тревоги, – говорю я. – Беги к мисс Эффи, постучись со двора. Если не откроет – позвони ей по телефону. Вот мой мобильник. Если через пять минут я не приду, звони в полицию.

– Оставь телефон себе. Я взяла свой. Что ты собралась делать?

– Не волнуйся, Чарли, просто иди. Марш!

Выталкиваю ее на улицу, в кромешную тьму. Напоследок успеваю разглядеть ускользающее светлое пятно среди сосен на границе нашего участка – ее бело-розовые пижамные штаны в горошек.

Перебегая от одного куста фотинии к другому, я продвигаюсь в сторону двора. Стук не прекращается, теперь он звучит у меня в груди. В руке – заряженный пистолет с взведенным курком. Я должна с этим покончить. Сегодня. Раз и навсегда. Выглядываю из-за ветвей.

Это еще что такое?! Посреди моего двора – четыре серых квадрата, похожие на могильные плиты. Рядом замер чей-то небольшой силуэт. Викторианская девочка вернулась за кольцом? Часто-часто моргаю, надеясь, что она исчезнет. Но силуэт не исчезает, а распрямляется – девочка-призрак оказывается мужчиной в блестящей нейлоновой куртке и с фонариком.

– Эй! – Мой неосмотрительный крик вспарывает тишину.

Я успеваю разглядеть эмблему «Найк», черные волосы и редкую бороденку – незнакомец выключает фонарик и бросается наутек.

Что ж, я тоже умею бегать. Несусь через двор, потом по улице. Нет, он бежит очень быстро – мой монстр так не смог бы. Слишком молодой. Ноги крепкие, как у марафонца. Я начинаю отставать, в шлепках особо не побегаешь.