Противозаконно…
Антиквариат…
Серьезное преступление…
Она подняла монеты, потому что ей это было сделать легче, чем старику, опирающемуся на трость.
– Но это не мои вещи.
– Противозаконно не только владеть ими, но также продавать и покупать.
Неужели она в самом деле вляпалась? Эмбер почувствовала, как кровь отхлынула от лица.
Пока она пыталась подобрать слова, которые не усугубили бы ее положение, раздался еще один голос, перекрывший все остальные, – властный мужской голос.
Сердце Эмбер чуть не вырвалось из груди.
Он! Тот самый человек, который разглядывал ее на рынке.
Он положил руку ей на плечо, снова ослепив и оглушив. Она стояла, чувствуя тепло тяжелой руки, и на какое-то мгновение – безумное мгновение – у Эмбер мелькнула мысль, что он заявляет на нее права.
В какой-то момент старик перебил его. Незнакомец дал ему возможность выговориться, а затем вдруг сказал что-то, от чего старик сразу съежился, в его глазах заплескался страх, а полицейские нахмурились еще сильнее.
Несмотря на то, что сердце Эмбер стучало, как барабан, несмотря на зарождавшуюся панику, которую пока еще удавалось сдерживать, она не могла не заметить, что голос незнакомца идеально ему подходит. Это был глубокий, красивый, сильный голос человека, способного заставить повиноваться ему. Но, похоже, сам он не замечал свою значимость, как не замечал свое черное кашемировое пальто. И вряд ли догадывался, что от его прикосновения тело женщины стало покалывать, словно в него воткнули тысячи крошечных иголок.
Эмбер задрожала, но в этот раз не от холода, а от охватившего ее пламени, танцующие язычки которого обожгли все ее интимные местечки и заставили чаще биться пульс.
Шум вокруг постепенно стихал, толпа потеряла интерес и начала расходиться. Хотя она оказалась в затруднительном положении, Эмбер почему-то чувствовала, как ее охватывает странное спокойствие, вызванное присутствием этого мужчины – того самого, от пристального внимания которого она сбежала всего несколько минут назад. Страх, только что переполнявший ее, сменился разгорающимся желанием.
Наконец решение было принято. Полицейские вернули ей паспорт, кивнули им обоим и увели с собой старика.
– Нам нужно пройти в полицейский участок, – сказал незнакомец, убирая руку с ее плеча, доставая телефон и тем самым давая понять последним зевакам, что «концерт окончен». – Вы должны написать заявление.
– Что случилось? – спросила Эмбер, которой уже стало не хватать тепла его руки. – Что вы им сказали?
Мужчина взглянул поверх ее головы, словно что-то выискивал.
– Только то, что я видел: старик подошел к вам, а затем вы наклонились и, насколько я понял, подняли монеты, которые он уронил.
– Он шел, опираясь на палку, – объяснила Эмбер. – Мне было проще поднять их, чем ему.
– Разумеется. Он намеренно поставил вас в такое положение. Вам трудно было бы доказать, что они не ваши или что вы не собирались их покупать.
– Я собиралась, – вздохнула Эмбер. – Я доставала кошелек, когда к нам подошли полицейские.
– Знаю, – отрывисто произнес мужчина. – А вот и моя машина, – сказал он, беря ее под руку. – Пойдемте.
Если бы это прозвучало как приглашение, а не как приказ… Если бы она знала, что он собирается взять ее под руку… Она приготовилась бы. Она сумела бы отказаться. Но он приказал и одновременно прикоснулся к ней своими длинными сильными пальцами, словно не только заявлял на нее права, но и утверждал свое доминирующее положение. Эмбер чувствовала: если она сядет с ним в машину, ее жизнь никогда не будет прежней. В ней что-то шевельнулось – смесь огня, желания, бунтарского духа… и страха. Она настолько забылась, что уронила пакет с хлебом.
Он остановился, взглянул на нее и вскинул брови:
– С вами все в порядке?
Ей вдруг стало тяжело дышать, грудь сдавил стальной обруч.
– Я… – начала она, пытаясь найти причину отказа. – Я даже не знаю, как вас зовут.
Незнакомец склонил голову:
– Приношу свои извинения. Похоже, мы пропустили кое-какие формальности. Меня зовут Кадар Сохейл Амирмоез. К вашим услугам.
Она моргнула, ее тело по-прежнему сотрясала дрожь.
– У меня отвратительная память на имена, – призналась Эмбер и тут же пожалела, что вообще открыла рот.
Этот… Кадар… как его там… уверен, что она глупая туристка. Зачем давать ему повод думать, что она совсем безнадежна?
Но вместо пренебрежения, к которому Эмбер была готова, на его лице появилась легкая улыбка. Канавки в углах его губ стали глубже, в темных глазах появился непонятный блеск. До этого момента она видела лишь его экзотическую красоту, а теперь он стал по-настоящему опасен. Сердце ее екнуло.
И все равно она была рада, что они встретились, пусть даже при таких обстоятельствах.
– Можете называть меня просто Кадар. А ваше имя?
– Эмбер. Обыкновенная Эмбер Джонс.
– Не могу согласиться с тем, что обыкновенная, – произнес он глубоким голосом. – Приятно познакомиться.
Кадар наклонился и подобрал хлеб, который выпал из ее пакета на мостовую, просыпав семена кунжута, на которые тут же нацелилась дюжина глазастых птиц.
– Вряд ли вы теперь будете его есть, – заметил он, разламывая хлеб на куски и кладя их у мусорной корзины. К ним тотчас с яростным гомоном слетелись птицы. – Пойдемте. После того как вы напишете заявление, я приглашаю вас на обед.
