Янтарь в болоте - [118]

Алёна негромко шушукалась с бабушкой, рассказывая о службе и своем пребывании во дворце, расспрашивая о многочисленной родне. Олег слушал краем уха, хотя и старался не подслушивать, но когда звучало его имя – удержаться не мог. Но все же он больше разглядывал собравшихся за столом. Кого-то узнавал, например старшего сына, тоже Ивана, и его жену, но многих и не видел никогда.

Впрочем, если встречал, не узнать кого-то из Емановых было трудно, одна порода. Старый пластун, к слову, за минувшие годы почти не изменился. Как было ему на вид около сорока, так и осталось, разве что морщины стали глубже. Невысокий, вровень с женой, худощавый – на вид плевком перешибешь, почти лысый, пропеченный солнцем до бронзового цвета. И сыновья похожие, разве что младший бороду носил.

Только несерьезным видом старика Олег и с самого начала не обманывался, повидал он таких в жизни, двужильных. Знавал одного сержанта, такого же вот склада, который очень любил длинные марш-броски в полной выкладке. И когда здоровые лбы вроде самого Олега обливались потом и спотыкались от усталости, этот только посмеивался да подгонял, как будто и не бежал наравне со всеми.

– А что, Олег, баню-то ты еще уважаешь? Как оно с этим делом у князя? – спросил Еманов-старший под конец ужина, уже и самовар почти весь выпили.

– Да какая там баня, слово одно, – охотно отозвался Олег. – И веников твоих нет, и попарить хорошо некому.

– Добро. Значит, затопим, как вернемся, – удовлетворенно кивнул старик. – А пока пойдем-ка дров наколем.

Олег без возражений выбрался из-за стола, осторожничая, чтобы не толкнуть соседей и ничего на столе не уронить, – без привычки покинуть длинную общую лавку было не так-то просто. Это Еманову хорошо, он на стуле со спинкой сидел, ну да на то он и глава семьи.

Шарик встречал у двери. Лизал руки и ворчал, жалуясь на несправедливую разлуку и на то, что его, как собаку, на дворе оставили. Хотя до этого, воевода узнавал, дрых без задних ног в тени между сараями. Но не потрепать пса за ушами не мог. Остановился поговорить, извинился, что чужой дом – чужие порядки, а вот как в свой новый приедут, так никто его притеснять не станет!

– Никогда я к этому не привыкну, – насмешливо проговорил Еманов, когда они через минуту стронулись с места. – Тетешкаться с собакой, как с ребенком… Испортил пса, избаловал. Он у тебя небось к охоте уж и не годен, а какой кобель был!

– А я тоже к охоте не годен, так что мы с ним друг друга понимаем, – отмахнулся от этого ворчания Рубцов.

На двор опустились сумерки, но дорогу к дровяному сараю и к колоде под навесом Олег и без хозяина нашел бы легко – все это тоже как будто не изменилось за минувшие годы, а он до странности ясно помнил эту станицу и весь этот двор, как будто не десять лет с лишком минуло.

Старик сел на поленце в стороне, Шарик прихватил один из чурбачков поуже и улегся разбирать его в щепы, а воевода без слов и уточнений скинул рубаху и взялся за топор.

– Жениться, значит, надумал. – Еманов не стал долго тянуть с разговором, за которым гостя сюда и привел. – А что ж раньше-то не сподобился?

– Видимо, Алёну ждал, – легко ответил Олег, не вдаваясь в подробности.

Вряд ли старику интересно выслушивать все то, что пару седмиц назад спутанной паклей забивало голову первого княжеского воеводы. Рубцову и самому-то это уже было неинтересно.

– Любишь? – спросил Еманов через несколько мгновений, проводив взглядом топор, коротко и точно опустившийся на березовый чурбак.

– Люблю, – в том же тоне ровно отозвался Олег. Подобрал одну из половинок, поставил на колоду, ударил. Чурки разлетелись на части со слабым звоном – хорошие дрова, сухие.

– Бедовый ты мужик, Рубцов. Неспокойный, – заметил Иван Никанорович с глубоким вздохом.

– Я над собой работаю, – улыбнулся тот в ответ, бросая чурки в приличную кучу колотых дров чуть в стороне. – Землю вот князь пожаловал в Моховом уезде близ пятой заставы, – заметил между прочим, ставя новый чурбак и примериваясь. – Буду учиться мирному применению янтаря, пока жена службу несет.

Разговор этот и торг его забавляли. Ясно же, не станет старик всерьез препятствовать свадьбе, если уже и со жрицами сговорено. Да и разговор бы он тогда завел другой и не здесь. Но и в стороне остаться не мог, небось еще и обидно, что без него все решили, вот и пользовался случаем поворчать, волю свою показать и то, что внучку абы кому не отдадут. И Олег это понимал, и Еманов знал, что Олег понимает, но оба делали вид, что все серьезно и не о том. А что он не «абы кто», Рубцов готов был доказать на деле, если понадобится.

– Хитро устроился, – одобрительно крякнул Еманов. Помолчал пару минут, а потом вдруг заговорил вовсе о другом – то ли ответами успокоился, то ли наблюдением за чужой работой. – Про княжича что скажешь?

– Лучше, чем можно ожидать, – подумав, ответил Олег. – Бестолковый, но это по молодости. Зато не злой и умеет нос не задирать, когда надо.

Еманов еще немного поспрашивал об опальном наследнике – чему учился, как в дороге держался, чего все-таки князь хотел добиться от него этой ссылкой. В какой-то момент старик запалил лучину, потому что света под навесом перестало хватать. Намного виднее не стало, как раз только и достаточно дрова в потемках разбирать. А вот выражения лица Еманова Олег не видел и понять, как тот принимает его слова, не мог. Но в это он решил не лезть, опытному старику всяко виднее, как молодняк воспитывать.