Яноама - [18]

Он схватил Хохотами за руку, та плакала, кричала, но мужчина увел ее к своему очагу. У него уже было две жены. Одна из жен сказала ему: «Лучше бы взял женщину покрупнее, чтобы она могла мне носить хворост. А ты привел маленькую и слабую, она же еще почти девочка». Потом, обратившись к Хохотами, добавила: «Не плачь, почему ты плачешь? Тебе будет хорошо». Так мы с Хохотами расстались навсегда.

Несколько дней спустя Рохариве решил приготовить кураре. Он собрал всех и заговорил громко, как священники, когда они читают проповедь прихожанам: «Я приготовлю мамокори[19]. У кого его нет, пусть поможет мне, а у кого есть, пусть выйдет на тропу, чтобы охранять нас от врагов. И пусть каждый запомнит: сегодня ночью никто не должен спать с женщиной. Потом я испробую мамокори на обезьяне. Если обезьяна не умрет, значит, кто-то из вас ночью был с женщиной. Тогда в следующий раз я прогоню всех и сам приготовлю яд».

Впоследствии я не раз видела, как яноама готовят кураре. Сначала они разыскивают в горах большие лианы, которые не растут в долинах. Лианы эти, как и сам яд, называются мамокори. Когда индейцы, охотясь, встречают эти лианы, они оставляют на них метки, чтобы потом легче было их найти и срезать. Затем начинают спешно строить хижины, потому что обычно дух — хозяин яда в гневе насылает на индейцев дождь. После этого на больших листьях хорошенько растирают срезанные лианы. Индейцы очень боятся, как бы дождь не замочил эти листья, тогда яд будет слабым, нестойким. Теперь остается ссыпать растертые лианы в большие пакеты из листьев, уложить их в корзины и вернуться в шапуно. Тем временем другие мужчины делают из планок пальмы бакабе — своеобразную решетку и ставят ее высоко над костром. На решетку кладут пакеты с мамокори, чтобы они как следует подсохли. Яноама верят, что, если дети дотронутся до мамокори или сядут на решетку, их начнет рвать и они заболеют.

На следующее утро все мужчины, которые готовили кураре, раскрасили углем лицо, тело, ноги. Кураре тоже оружие воина, и потому он должен раскрасить себя черной краской, говорят индейцы. В день приготовления яда воины не едят, а женщины не должны мыться, иначе яд не убьет ни животных, ни людей. Беременные женщины не могут смотреть, как приготовляют яд, потому что младенцы у них в животе помочатся на яд, и тот станет слабым. Индейцы никогда не начинают готовить яд на рассвете — в это время олень еще бродит по лесу и мочится. Олень, понятно, мочится далеко от селения, но, по убеждению индейцев, он мочится прямо на яд. Примерно в шесть утра Рохариве и другие индейцы отправились в лес, чтобы собрать кору растения ашукамакей, которое делает яд более сильным. У этого растения тонкие, длинные листья.

Вернувшись в селение, все стали приготовлять яд. Рохариве послал двух мальчишек на реку за водой. Он их предупредил, что они не должны заходить в воду, а доставать ее нужно, стоя на рухнувших деревьях. Если они замочат ноги, он пошлет других ребят. Потом Рохариве разложил на земле широкие листья и высыпал на них один или два килограмма растертого в порошок мамокори. Затем поднес к листьям две головешки и стал дуть на них, чтобы огонь разгорелся сильнее. Когда листья и сам порошок почернели, Рохариве погасил огонь. Потом смешал мамокори с завернутым в листья и растертым в порошок растением ашукамакей, тоже хорошенько подогретым на огне. Вместе с теплом из растертой коры ашукамакей на мамокори вытекала жидкость. После этого Рохариве что есть силы стал растирать руками эту смесь до тех пор, пока она не превратилась в порошок черноватого цвета. Все это время Рохариве взывал к старой мамокори — матери яда. Наконец он сказал: «Теперь яд стал крепким, я чувствую, что мои руки устали и скоро уснут». Затем он ссыпал весь порошок в большие листья, сложил их вместе и спрессовал. Его помощник скрепил вместе три больших листа и сделал из них воронку, которую положил на скрученную лиану, державшуюся на вбитых в землю колышках. Потом прямо под воронкой вырыл яму и поставил в нее куйю. После этого положил в воронку обожженную и растертую в порошок смесь мамокори и ашукамакей. А затем стал очень медленно и осторожно лить на смесь горячую воду, которую черпал маленькой куйей из стоящего на огне горшка. Некоторое время спустя в куйю, стоящую в ямке, стали падать капли цвета крепкого кофе. Тем временем Рохариве уже приготовил наконечники стрел из пальмы пупунье (иногда наконечники делают из пальмы пашиуба). Эти наконечники имеют глубокие надрезы, и, когда стрела ломается, ее куски остаются в теле. Рохариве вставил штук двадцать совершенно одинаковых наконечников в своеобразную твердую ручку, сделанную из свернутых листьев. Затем взял длинную кисть, окунул ее в куйю с бурой жидкостью и провел этой мокрой кистью по наконечникам, подогретым на костре, три раза с одной стороны, три раза — с другой. Когда яд стал вязким и начал пузыриться, Рохариве снова провел мокрой кистью по наконечникам стрел, но теперь уже по одному разу с каждой стороны. Он бдительно следил за тем, чтобы жидкость не сгорела, а испарялась медленно, постепенно. Наконец он пощупал наконечники пальцами, чтобы убедиться, хорошо ли подсох яд. Часа через два снова потрогал наконечники, но яд почему-то стал жидким. Тогда Рохариве набрал в рот краску уруку и поплевал ею на стрелы, чтобы яд схватился покрепче. Затем еще раз провел кистью по раскаленным наконечникам. Когда индейцы готовят яд, они не прикасаются к воде и потом не моют руки, а вытирают их листьями. Они говорят, что и два дня спустя руки сильно отдают горечью.