Янки при дворе короля Артура - [71]

Женщина слегка поблѣднѣла, а ея мужъ смотрѣлъ такъ мрачно и нерѣшительно. Тогда я сказалъ:

— Пойдемъ, мой другъ, я пройдусь немного съ вами и объясню вамъ, быть можетъ, въ какую сторону направились эти бѣглецы. Если бы они сопротивлялись только несправедливымъ налогамъ или какому-либо подобному абсурду, то я первый защитилъ бы ихъ отъ суда, но разъ люди убиваютъ высокопоставленное лицо и поджигаютъ его домъ, то это совершенно другое дѣло.

Послѣднее замѣчаніе было сказано для короля, чтобы его нѣсколько успокоить. На дорогѣ угольщикъ, казалось, раздумывалъ о своемъ рѣшеніи и шелъ твердою и ровною походкою, но безъ всякой поспѣшности. Наконецъ, я сказалъ:

— Въ какомъ родствѣ вы съ этими людьми — двоюродные братья?

Онъ поблѣднѣлъ настолько, насколько это дозволялъ слой угля, бывшій на его лицѣ, и весь затрясся.

— Ахъ, Боже мой! — какъ вы это узнали?

— Я вовсе этого и не зналъ, а угадалъ.

— Бѣдные парни, они погибли. А это были хорошіе ребята.

— Вы теперь идете для того, чтобы донести на нихъ.

— Д-а!

— Въ такомъ случаѣ, я думаю, что вы негодный бездѣльникъ!

Это его такъ порадовало, точно я его назвалъ ангеломъ.

— О, это хорошія слова, братецъ, я думаю, вы не выдадите меня, если я не исполню своего долга.

— Долга? Въ этомъ дѣлѣ не можетъ быть никакого долга, кромѣ только того, чтобы оставаться совершенно спокойнымъ и дать время этимъ молодцамъ скрыться. Они совершили вполнѣ правый подвигъ.

Онъ сталъ смотрѣть веселѣе и, кромѣ того, былъ крайне тронутъ моимъ сочувствіемъ. Онъ посмотрѣлъ на всѣ стороны, желая убѣдиться, что никого нѣтъ и затѣмъ сказалъ съ большею осторожностью:

— Изъ какой страны вы, братецъ, что вы говорите такія ужасныя слова и ничего не боитесь?

— Это вовсѣ не ужасныя слова, если я говорю ихъ кому-нибудь изъ моего сословія. Вы никому не скажете, что я это говорилъ.

— Я? Да меня за это растерзаютъ дикія лошади.

— Хорошо; тогда позвольте мнѣ скавать вамъ всю правду. Я вовсе не боюсь и повторить вамъ это. Я полагаю, что въ минувшую ночь было совершено ужасное злодѣйство надъ этимъ бѣднымъ невиннымъ народомъ. Старый баронъ наказанъ такъ, какъ онъ этого заслуживалъ. Если бы это и до меня касалось, то я поступилъ бы точно также.

Страхъ и угнетенное состояніе совершенно исчезли въ обращеніи угольщика, а вмѣсто нихъ явились признательность и честное воодушевленіе.

— Быть, можетъ, вы шпіонъ и ваши слова не болѣе, какъ ловушки, но все же они освѣжили меня; я съ удовольствіемъ слушаю ихъ и хотѣлъ бы ихъ еще слушать; я, кажется, готовъ былъ бы пойти на висѣлицу, лишь бы только имѣть хотя одинъ хорошій обѣдъ въ моей голодной жизни. И вотъ теперь я разскажу вамъ все откровенно и вы можете донести на меня, если только этого желаете. Я помогалъ вѣшать моихъ сосѣдей потому, что въ противномъ случаѣ угрожала бы опасность моей собственной жизни, если бы я не принялъ сторону моего господина; другіе также дѣйствовали по той же причинѣ. Ахъ, радостенъ тотъ день, когда онъ умеръ, но мы проливаемъ лицемѣрныя слезы, потому что въ этомъ заключается все наше спасеніе. Я произнесъ слова!

Я произнесъ слова, единственныя, показавшійся мнѣ такими хорошими и награда за это вполнѣ достаточна. Ведите меня, куда хотите, хотя бы на эшафотъ, я совершенно готовъ.

Видите-ли, какъ это бываетъ. Человѣкъ всегда останется человѣкомъ въ глубинѣ своей души. Цѣлые годы злоупотребленій не могутъ совершенно вытѣснить изъ него человѣчество. Да, эти люди представляли хорошій матеріалъ для республики! Каждый изъ нихъ долженъ заниматься какою-нибудь полезною промышленностью, затѣмъ нужна всеобщая подача голосовъ; а управленіе государствомъ должно быть ввѣрено мужчинамъ и женщинамъ изъ народа. Да, не было никакой причины, чтобы мнѣ отказаться отъ моей завѣтной мечты!

ГЛАВА VII. Марко.

Мы шли, не спѣша, вдоль дороги и разговаривали. Мы располагали временемъ, которое необходимо было употребить, чтобы дойти до деревни Аббласодуръ и объявить тамъ суду о преслѣдованіи убійцъ и затѣмъ вернуться домой. Въ моемъ разговорѣ съ угольщиками у меня былъ еще особый интересъ, который никогда не терялъ для меня своей новизны, съ тѣхъ поръ, какъ я живу въ королевствѣ Артура: это различное обращеніе между собою людей, явившееся слѣдствіемъ раздѣленія на касты. По отношенію къ бритымъ монахамъ, поторые шли медленно вдоль дороги, съ своимъ капюшономъ пазади и съ струившимся по жирному лицу потомъ, угольщикъ былъ исполненъ глубокаго уваженія; съ дворяниномъ былъ раболѣпенъ; съ фермерами и свободными людьми обращался дружелюбно и ласково; но если проходилъ какой-нибудь рабъ и принималъ почтительно униженную позу, то угольщикъ поднималъ вверхъ свой раздвоенный носъ и даже не смотрѣлъ на этого человѣка. Бывали такія времена, когда казалось, точно хотятъ повѣсить весь человѣческій родъ и закончить этимъ фарсъ.

Но вотъ мы наткнулись на одинъ инцидентъ. Небольшая кучка полунагихъ ребятишекъ, мальчиковъ и дѣвочекъ, выбѣжала изъ лѣсу съ воплями, криками и испугомъ на лицахъ. Самому старшему изъ нихъ было не больше 12–14 лѣтъ. Они стали насъ просить о помощи, но сами были до такой степени испуганы, что мы рѣшительно не могли понять въ чемъ дѣло. Мы свернули въ лѣсъ, ребятишки вели насъ и мы скоро увидѣли, что было причиною ихъ безпокойства и страха: они повѣсили на веревкѣ своего маленькаго товарища; онъ сталъ болтать ногами и барахтаться, задыхаясь до смерти. Мы освободили его и унесли оттуда; этотъ маленькій народецъ хотѣлъ подражать старшимъ; они стали играть въ бунтъ и окончили это такимъ подвигомъ, который обѣщалъ сдѣлаться со временемъ много серьезнѣе, чѣмъ они это предполагали.