Янки при дворе короля Артура - [70]

Мы проспали до самаго полудня и когда встали, то почувствовали сильный голодъ, но что могъ предложить намъ обитатель хижины? У него было такъ мало разнообразія въ пищѣ, и еще менѣе ея количества. Весь нашъ завтракъ состоялъ изъ лука, соли и чернаго національнаго хлѣба, который пекутъ изъ лошадинаго корма. Женщина разсказала намъ о вчерашнемъ происшествіи. Въ десять или въ одиннадцать часовъ вечера, когда всѣ уже легли спать, господскій домъ вдругъ былъ объятъ пламенемъ со всѣхъ сторонъ. Со стороны деревни сбѣжалась масса народа спасать людей; вся семья была внѣ опасности за исключеніемъ самого владѣльца. Онъ не являлся. Всѣ были крайне раздражены этимъ; а два молодыхъ поселянина пожертвовали своею жизнью, разыскивая въ горящемъ домѣ эту важную особу. Но немного спустя онъ былъ найденъ — но что отъ него осталось — одинъ только трупъ. Этотъ трупъ былъ найденъ въ рощѣ на разстояніи трехъ сотъ ярдовъ отъ замка и найденъ связаннымъ, избитымъ, изувѣченнымъ.

Кто могъ это сдѣлать? Подозрѣніе пало на одну бѣдную семью, жившую по сосѣдству, и съ которой, въ послѣднее время, баронъ поступилъ очень жестоко; конечно, подозрѣніе распространилось и на ихъ родственниковъ и друзей. Одного подозрѣнія было достаточно; ливрейные слуги лорда тотчасъ объявили походъ противъ этихъ людей и послѣднихъ привлекли къ генеральному общинному суду. Угольщикъ всю ночь провелъ на пожарѣ, дѣйствуя вмѣстѣ съ толпою, и явился домой незадолго до разсвѣта. Онъ теперь опять ушелъ узнать, какое рѣшеніе постановилъ судъ. Его сообщенія были ужасны. Восемнадцать человѣкъ было повѣшено или зарѣзано; два поселянина и тринадцать заключенныхъ погибли въ огнѣ.

— А сколько было всего заключенныхъ?

— Тринадцать.

— Слѣдовательно, всѣ они погибли?

— Да, всѣ.

— Но вѣдь народъ собрался во время, чтобы снасти семью: какимъ образомъ могло выйти, что не спасли ни одного изъ заключенныхъ?

Угольщикъ посмотрѣлъ съ большимъ удивленіемъ и сказалъ:

— Развѣ кто станетъ въ это время отпирать подземелья? Быть можетъ, нѣкоторые изъ заключенныхъ и убѣжали.

— Вы полагаете, что ихъ никто не отпиралъ?

— Никто не подходилъ близко ккъ подземельямъ, чтобы ихъ запирать или отпирать, именно потому, что болты слишкомъ крѣпки; конечно, слѣдовало бы поставить стражу, такъ что если бы кто разломалъ оковы и вздумалъ бы бѣжать, то его можно было поймать, но не поймали и одного.

— А между тѣмъ, трое убѣжали, — сказалъ король, и я прошу васъ заявить объ этомъ суду, чтобы ихъ розыскали, такъ какъ они убили барона и подожгли домъ.

Я такъ и думалъ, что онъ непремѣнно это скажетъ. Угольщикъ и его жена выказали самый живой интересъ къ этимъ новостямъ и горѣли нетерпѣніемъ скорѣе сообщить объ этомъ; затѣмъ ихъ лица приняли совершенно иное выраженіе и они стали разспрашивать объ этомъ дѣлѣ; я отвѣчалъ самъ на всѣ вопросы и наблюдалъ, какое впечатлѣніе производили на нихъ мои отвѣты; они также выразили не малый интересъ къ этому дѣлу, но когда узнали, изъ какой семьи были эти заключенные, то это нѣсколько измѣнило атмосферу; хотя наши хозяева выражали такое же любопытство относительно этого событія, какъ и прежде, но желаніе сообщить объ этомъ суду было только наружное, но не дѣйствительное. Король не замѣтилъ этой перемѣны, и я былъ очень радъ этому. Я разсказывалъ о мельчайшихъ подробностяхъ минувшей ночи и замѣтилъ, что эти люди совершенно отказались дать этому дѣлу дальнѣйшій ходъ. Прискорбно было смотрѣть въ этомъ дѣлѣ на то, съ какою алчностью вся эта угнетенная община подняла руки на людей своего сословія въ защиту притѣснителя цѣлой общины. Эти мужъ и жена чувствовали, что въ ссорѣ, происшедшей между лицомъ изъ ихъ сословія и ихъ лордомъ, слѣдуетъ принять сторону послѣдняго, не разбирая сущности дѣла и не обращая вниманія на своихъ собратьевъ. Этотъ угольщикъ помогалъ вѣшать своихъ сосѣдей только по одному подозрѣнію безъ всякихъ очевидныхъ доказательствъ; но ни онъ, ни его жена не видѣли въ этомъ ничего ужаснаго.

Это было крайне прискорбно для человѣка съ мечтами о республикѣ. Такое положеніе вещей напоминало мнѣ о томъ времени тринадцать вѣковъ спустя, когда "бѣдные бѣлые" нашего юга, которые постоянно подвергались презрѣнію и даже оскорбленіямъ со стороны окружныхъ рабовладѣльцевъ, потому что въ средѣ этихъ "бѣдныхъ бѣлыхъ" было много рабовъ, — готовы были стать на сторону этихъ самыхъ рабовладѣльцевъ въ политическихъ движеніяхъ и жертвовать своею жизнью, когда дѣло дошло до вопроса объ уничтоженіи рабства, т. е. такого учрежденія, которое ихъ унижало и позорило. Въ душѣ же эти "бѣдные бѣлые" ненавидѣли рабовладѣльцевъ и, вѣроятно, чувствовали свой позоръ. Но ихъ чувства не выплывали наружу; при иныхъ обстоятельствахъ они, конечно, и обнаружились бы, но пока и этого было достаточно; это доказываетъ, что человѣкъ въ глубинѣ своей души всегда остается человѣкомъ, но только его чувства не всегда проявляются въ внѣшней формѣ.

Теперь, если мы вернемся къ нашему угольщику, то онъ былъ настоящимъ двойникомъ "бѣдныхъ бѣлыхъ" юга далекаго будущаго. Но король выразилъ, наконецъ, нетерпѣніе и сказалъ:

— Вы тутъ готовы болтать цѣлый день, а правосудіе будетъ введено въ заблужденіе. Неужели вы думаете, что преступники будутъ васъ дожидаться въ хижинѣ своихъ родителей? Они убѣгутъ и не останутся тамъ. Необходимо послать за ними вслѣдъ людей на лошадяхъ.