Янки при дворе короля Артура - [23]

Между-тѣмъ, становилось все жарче и жарче. Видите-ли, солнце стало спускаться ниже и ниже и нагрѣвало желѣзо все болѣе и болѣе. А когда вамъ такъ жарко, то васъ раздражаетъ всякая бездѣлица. Когда я ѣхалъ рысцой, то пыхтѣлъ и сопѣлъ и это мнѣ крайне надоѣдало; кромѣ того, меня выводилъ изъ терпѣнія щитъ, который отъ тряски такъ и прыгалъ у меня на шеѣ и колотилъ меня то въ грудь, то въ затылокъ; если бы мнѣ вздумалось прогуляться, то мои суставы захрустѣли бы и заскрипѣли бы такъ же монотонно, какъ тачешныя колеса, если бы мы своею скорою ѣздою не производили вѣтерка, то я положительно изжарился бы въ этой печи; но чѣмъ дальше, тѣмъ желѣзо становилось горячѣе и горячѣе и, казалось, вѣсъ въ немъ все прибавлялся и прибавлялся. Кромѣ того, приходилось постоянно перемѣнять пику съ одной стороны на другую, потому что было слишкомъ тяжело держать ее одною и тою же рукою долгое время.

Если во время такого путешествія вы еще вспотѣете, то у васъ… у васъ начинается зудъ. А между тѣмъ, ваше тѣло въ кольчугѣ, а руки снаружи; что тутъ дѣлать? Между руками и тѣломъ желѣзо. А это нелегкая вещь; зудъ появляется то въ одномъ мѣстѣ, то въ другомъ, то въ нѣсколькихъ заразъ; наконецъ, этотъ зудъ распространяется по всей территоріи вашего тѣла и вы не можете себѣ представить, какъ это непріятно и неудобно. И когда этотъ зудъ достигъ высшей степени, когда я находилъ, что уже не въ состояніи больше терпѣть, вдругъ появилась несносная муха, прошла черезъ преграду и совершенно безцеремонно помѣстилась на моемъ носу, а я никакъ не могъ поднять забрала; я могъ только трясти головою, а она у меня горѣла отъ жары; а вамъ извѣстно, какъ надоѣдливы мухи и какъ онѣ дѣйствуютъ, если найдутъ что-либо такое… а когда я трясъ головою, то муха только перемѣщалась съ одного мѣста на другое: съ носа на губы, съ губъ на ухо и все время жужжала и кусала меня, такъ-что всякій, кто былъ уже и безъ того измученъ до такой сильной степени, конечно, рѣшительно не могъ вынести; я также дошелъ до послѣдней степени мученія. Я попросилъ Ализанду освободить меня отъ шлема. Она сняла его, вынула оттуда все содержимое, а вмѣсто этого наполнила его чистою и свѣжею водою и я пилъ, пилъ, пока не освѣжился; остальную воду она вылила мнѣ за мое желѣзное одѣяніе. Нельзя себѣ представить, какъ это освѣжило и подкрѣпило меня. Она продолжала лить на меня воду, пока я не освѣжился окончательно.

Теперь пріятно было бы отдохнуть, успокоиться; иногда отдыхъ бываетъ самымъ пріятнымъ наслажденіемъ въ жизни. За минуту передъ тѣмъ я набилъ трубку; табакъ былъ положенъ въ моемъ шлемѣ, но только у меня не было спичекъ.

Но между тѣмъ, время шло, а тутъ явился еще непріятный фактъ, состоящій въ томъ, что я, какъ новичекъ, не умѣлъ самъ сѣсть на лошадь. Сэнди была слишкомъ слаба для этого. Намъ пришлось ждать, не подойдетъ-ли кто изъ прохожихъ. Ожидать въ молчаніи было бы очень пріятно, такъ какъ у меня было много дѣлъ, о которыхъ приходилось поразмыслить, и я тотчасъ же принялся раздумывать. Мнѣ приходилось пораздумать о томъ, какъ эти раціональные или полураціональные люди научились носить такое вооруженіе, въ виду всѣхъ его неудобствъ; какимъ образомъ они рѣшались передавать такое одѣяніе послѣдующимъ поколѣніямъ; то, что я вытерпѣлъ сегодня, они должны были терпѣть цѣлую жизнь. Мнѣ приходилось подумать обо всемъ этомъ; кромѣ того, мнѣ нужно было еще поразмыслить и о томъ, какъ преобразовать это неуклюжее одѣяніе и какимъ образомъ убѣдить народъ уничтожить его; но при настоящихъ обстоятельствахъ пришлось отказаться отъ всѣхъ этихъ обсужденій. Ни о какихъ размышленіяхъ нельзя было и думать тамъ, гдѣ находилась Сэнди. Она была вполнѣ порлдочная особа и съ добрымъ сердцемъ; но изъ ея устъ всегда лился цѣлый потокъ рѣчи; эта дѣвушка была настоящая мельница; отъ ея болтовни у васъ трещала голова такъ же, какъ отъ городской ѣзды экипажей и вагоновъ. Если бы ей можно было заткнуть ротъ пробкой, то это было бы удобно; но такимъ существамъ нельзя затыкать пробкой ротъ, потому что тогда они умрутъ. Дѣвушка болтала цѣлый день и вы могли бы подумать, что она разскажетъ что-нибудь особенное, но она ничего но говорила выходящаго изъ ряда вонъ; она никогда не пренебрегала словами. Она цѣлыя недѣли жужжала, молола, болтала. А въ результатѣ оставался одинъ только вѣтеръ. У ней никогда не было никакой идеи, какъ ея нѣтъ у осла. Она была настоящая пустозвонка; я тутъ подразумѣваю, что она ворчала, ворчала, ворчала, болтала, болтала, болтала; именно такъ, какъ она и должна была дѣлать; еще сегодня утромъ я вовсе не считалъ ее такою мельницею; у меня было достаточно и своихъ треволненій; но послѣ полудня мнѣ нѣсколько разъ приходилось ей говорить:

— Успокойтесь, дитя мое; вы, право, испортите весь воздухъ и королевству придется выписывать новый, а это будетъ крайне убыточно для казначейства, у котораго и безъ того много расходовъ.

ГЛАВА XIII. Свободные люди.

Право, странно, человѣкъ можетъ быть доволенъ весьма короткое время. Еще незадолго передъ этимъ я ѣхалъ верхомъ и сильно страдалъ; но какъ я былъ доволенъ этою прохладною тѣнью, какъ пріятно освѣжала меня и выпитая вода и вылитая на меня; какъ хорошо вѣяло отъ близости этой чистой прозрачной рѣки; но теперь вдругъ опять появилось неудовольствіе; отчасти потому, что я не могъ зажечь моей трубки, — правда, я уже давно устроилъ спичечную фабрику, но я забылъ захватить съ собою спички — частью же потому, что намъ нечего было ѣсть. Тутъ явилась еще новая иллюстрація ребяческой беззаботности этого времени и этихъ людей. Вооруженный человѣкъ всегда можетъ достать себѣ пищу и онъ крайне былъ бы скандализированъ, если бы ему пришлось подвѣсить къ сѣдлу корзинку съ сандвичами. Каждый изъ рыцарей Круглаго Стола лучше согласился бы умереть, чѣмъ допустить такую вещь. Я имѣлъ намѣреніе спрятать сандвичи въ мой шлемъ, но былъ пойманъ на самомъ мѣстѣ преступленія и мнѣ пришлось только извиниться и отложить ихъ въ сторону, такъ что онѣ достались собакѣ.