Яна и Ян - [15]

Так… Чистая скатерть для столика, рюмки, бисквит, вино. Еще в холодильнике нашелся варено-копченый язык. Пани Коничкова — просто ангел!

В передней раздался короткий, но энергичный звонок. Я побежал открывать. В дверях стояли мои «анютины глазки» со стаканчиком мороженого в руке.

На улице я купила мороженое, потому что у меня опять пересохло в горле, как перед первым свиданием. Это было странно, потому что теперь я была абсолютно спокойна. Я решилась на это без особых колебаний в тот момент, когда заведующая сообщила мне, что звонил тот самый красавец, который разыгрывал покупку пластинки для бабушки. И она добавила, что не будет поощрять мою связь с этим человеком, потому что до сих пор я казалась ей порядочной девушкой и она несет за меня ответственность перед моими родителями.

Значит, и она пытается вмешиваться в мою жизнь. Нет, это уж слишком! К счастью, после обеда заведующая отправилась на совещание. И я решилась…

Выслушав меня, Дана с восторгом воскликнула:

— Наконец-то! А я уж было начала думать, что ты какая-то ненормальная. Если что, положись на меня, я тебя прикрою…

Когда Ян открыл дверь и втащил меня внутрь, он так неистово схватил меня в объятия, что стаканчик с мороженым отлетел бог знает куда. Мое спокойствие моментально улетучилось. Все было как вчера вечером. Я не узнавала себя.

Наконец он выпустил меня из объятий и охрипшим голосом сказал:

— Я совсем потерял голову, совсем… И все из-за вас, мои удивительные «анютины глазки»!

— Да, — прошептала я почему-то тоже охрипшим голосом. — Ты забыл закрыть дверь! А где же мороженое?

Мы посмотрели друг на друга и расхохотались. Ян закрыл дверь и сказал, что купит мне целый автомат с мороженым, который стоит перед Детским универмагом. Потом он помог мне снять пальто и провел в свою комнату. Шторы были опущены, на столике стояла бутылка вина, две рюмки, тарелочка с языком и блюдо с бисквитом…

— Ты ждешь в гости даму?

— Ты надо мной смеешься? Но за это я тебя накажу. Так накажу, что тебе придется просить у меня прощения…

— Просить прощения? Ни за что!

Я вырвалась из его рук и убежала, однако он настиг меня и мы принялись драться совсем как дети…

— Сдаешься?

— Ни за что!

Но и на этот раз он вышел победителем. Я опустилась на ковер, он склонился надо мной, и мы оба часто дышали и смеялись… И вдруг его странно потемневшие глаза погружаются в мои. Я проваливаюсь в них, словно в пропасть, у которой нет дна.

Теперь мы уже не смеемся, а только целуемся в абсолютной тишине…

Она лежала рядом со мной, притихшая, побледневшая, и тень от длинных ресниц падала ей на щеки.

А я? Я чувствовал, что не способен ни говорить, ни двигаться. Между тем как раз сейчас надо было сказать, что я испытываю к ней. Безграничная благодарность переполняла меня — благодарность за то, что она существует на свете, за то, что она именно такая, как она есть, за то, что она полюбила именно меня… Но все слова, которые приходили на ум, казались мне банальными, затасканными, и я молчал…

Сигарета! Поскорее закурить сигарету и расслабиться! Сигареты лежали на письменном столе. Я поднялся с тахты, прошел по комнате, шатаясь, как пьяный, зажег сигарету и с наслаждением затянулся. Обернувшись, я встретился с пристальным взглядом Яны и ободряюще улыбнулся ей. Она покраснела, подобрала сползающее с тахты покрывало, натянула его до самого подбородка и отвернулась к стене, Меня это растрогало до слез. Она все еще оставалась девочкой с крокусами.

— Яничка…

— Выйди, пожалуйста, — попросила она шепотом, — мне нужно привести себя в порядок.

Я повиновался и пошел на кухню. Поставил греть воду для кофе, вытащил две чашки из сервиза, который мама доставала по торжественным случаям. На балконе, в вазе с водой, лежали три нераспустившиеся розы — вчера их принесла какая-то мамина приятельница, думая, что мама уже вернулась из больницы. Я выбрал самый красивый бутон и положил около Яниной чашки.

В этот момент из передней послышался слабый щелчок замка. Пани Коничкова! Но она же не могла попасть в квартиру: я оставил ключ в замке. Я выбежал в переднюю — там никого не было. Я постучал в дверь своей комнаты и, не дождавшись ответа, открыл ее. Комната была пуста. Я выскочил на лестничную площадку. Снизу, с последних ступенек, до меня донеслось постукивание Яниных каблучков.

А напротив, в дверях своей квартиры, стояла пани Коничкова и укоризненно глядела на меня.

Ровно в шесть я стоял перед магазином, преисполненный решимости встретить Яну и сразу спросить: «Что означает твое бегство?» — или что-нибудь в этом роде.

После пятнадцатиминутного ожидания я начал колебаться. Должно быть, я чем-то ее обидел, иначе бы она не исчезла так внезапно. И вчера она вела себя несколько странно. Почему у нее так резко меняется настроение?

Нет, наверное, лучше сказать помягче: «Яничка, давай объяснимся начистоту. Если я что-то сделал не так, я готов все исправить. Только не мучай меня, пожалуйста. И потом, пойми, у меня еще экзамены не сданы…»

Стоп! Это похоже на выклянчивание милостыни. Скажу коротко и просто: «Мои дорогие «анютины глазки», я вас ужасно люблю. Но если я вам опротивел, то навязываться не стану!..»