Ядерный принц - [27]

Дома холодно, мучительно холодно, как и везде в этом неласковом, нелюбящем, недоверчивом мире. Девятиметровая комната на троих, теснота, неустроенность, неуютность. Десять лет коммуналок позади, беспросветная безнадежность впереди... В доме все спят. Одинокий, остывший ужин скрашивает когда-то не допитая бутылка коньяка, и долгожданное тепло разливается по телу, слегка оттаивает израненная душа.

Дом погружается во мрак, сквозь оконное стекло льется звездный свет, чарующей бездной манит Вечность. И в который раз возникает вопрос:

- Если холод, одиночество и беспросветность являются всем, что уготовано нам в этой жизни, то кто сможет объяснить: зачем же нужна эта жизнь?

Это все было с Сан Санычем давно и в студеной России, но стало зябко ему в аризонской ночи. Сан Саныч начал одеваться. Славик с фырканьем вытер голову полотенцем и устроился на соседнем шезлонге:

- А у нас на небе Южный Крест виден, а ночи такие же темные... Слушай, у меня такое ощущение, что ты никак не можешь для себя уяснить: как такое недоразумение, как я, может жить на Земле.

- Ладно, замнем, - Сан Санычу было неудобно за свою несдержанность. - Мы же с тобой уже давно живем даже в разных полушариях. Когда ты уезжал, я ни сном, ни духом не чувствовал, что мы встретимся. И где? В Америке. "Место встречи изменить нельзя".

- Ты прав. Абсурд полнейший. Как там в России? Как наши?

- Да ничего, работают. Димкина фирма разрослась - снимает целый этаж института. Надежда вышла замуж за немца. Пожила в Германии и вернулась назад. В результате и она и немец страшно довольны. Немец получил такие налоговые льготы с этой женитьбой, что обеспечивает и ей в России полное содержание, и себе еще оставляет. Лена защитилась, тоже по заграницам шарахается. Топиковы в том году из Техаса приезжали. Летом жара была жуткая. Анька все страдала, что машина без кондиционера и дома духота. Правда, мы даже не встретились, все недосуг. По телефону поболтали. Да и говорить-то особенно не о чем, нам друг друга не понять. Как сейчас с тобой... Хочешь анекдот, как Сашка в Японию ездил? Японцы ему приглашение оформили, денег переслали на билеты, квартиру в Токио заказали, ну, в общем, все сделали, ждут. Месяц проходит, второй начинается, Сашка не едет. Знаешь почему? Весна, батенька, весна, ему огород надо копать. Пока не вскопал, так и не поехал. Димка острил, что за сотую часть тех денег, что он привез из Японии, ему бы огород на три метра в глубину перекопали. Но Сашка есть Сашка. Вовка лекции студентам по-прежнему читает. Да я его сто лет не видел. А больше в городе-то и нет никого, а от разъехавшихся - ни слуху, ни духу. Украина теперь заграница, а "запорожец" иномарка. В Казахстане русским тоже не сладко, не до писем...Ты-то в Россию собираешься?

- Да чего собираться, - заранее обиделся Славик, - к вам за тысячи километров притащишься, а вы даже не соблаговолите в гости заехать. Друзья называются. - Он выпятил нижнюю губу и сразу стал похож на обиженного бегемотика, каким его изображают дети.

- Ты сначала приедь, а потом переживать будешь.

- Да, через год всего приеду, чай не в пробирке родился. Ты-то своих родителей давно видел?

- Как раз год назад ездил. Думал, будет как в сказке: припадешь к родной земле, а она тебе силу даст... А получилось - чуть навсегда там не остался, еле-еле выкарабкался... Абсурд какой-то получается. Родители шестые-седьмые десятки разменивают, а мои ровесники умирают. За два года - четверых мне знакомых людей не стало. Или это все так видится в черном цвете и это вполне нормальная статистика сейчас по России? Пока не понял. Но что-то в этом несомненно есть...

Сан Саныч опять мысленно вернулся туда, на свою уральскую Родину, какой она предстала ему год назад.

Глава 3

...Поверь, мы оба небо знали:

Звездой кровавой ты текла,

Я измерял твой путь в печали,

Когда ты падать начала.

Мы знали знаньем несказанным

Одну и ту же высоту

И вместе пали за туманом,

Чертя уклонную черту.

(Александр Блок)

Конусами янтарных лучей пробивалось закатное солнце из-за фиолетовых спин набухших облаков в тот странный вечер, когда Сан Саныч опустился на скамейку над обрывистым берегом озера. Драгомиров любил сидеть у воды. Возле этого огромного, находящегося в вечном движении, трепещущего покрывала легко думалось. Мозг Сан Саныча напряженно работал, пытаясь понять, объяснить, связать в единое целое все эти невероятные явления, произошедшие с ним в последнее время: появление лунного кота, тетради с историей то ли города, то ли чьей-то жизни, внезапное воскрешение Валентины Семеновны. Это все безусловно можно было бы причислить к разряду галлюцинаций, если бы не тетрадь. Тетрадь была вполне реальная, настоящая, материальная. Сан Саныч знал по работе, что галлюцинация - это явление, не поддающееся объяснению. Достаточно попаданию в организм нескольких молекул галлюциногенов, чтобы вызвать сильнейшие галлюцинации. Однако ранее никогда с Сан Санычем ничего подобного не происходило. Сейчас он пытался и не мог найти причину, вызвавшую галлюцинации. Сан Саныч ничего не мог понять. Всплыла оброненная Вээссой фраза: "Твоя беда достигает резонанса и искажает реальность..." "Моя беда... Может быть, я болен? Или у меня поехала крыша?- подумал Сан Саныч. - Но тетрадь, она существует, она вещественное доказательство реальности всего происходившего. Тогда что, что это все значит? Что происходит со мной?" Вспомнилось, что Вээсса предстала знакомой, узнаваемой, но какой-то иной, странной. Словно бы с нее слетела свойственная женщинам легкомысленность и заменилась мудростью, какой-то неземной мудростью. Разумного объяснения не находилось, и Сан Саныч опять почувствовал себя игрушкой в чьих-то руках, бильярдным шаром, который беспорядочными ударами пытаются загнать в нужную корзину. Он опять ощутил контроль, неусыпный пугающий навязчивый контроль за всеми своими действиями и даже мыслями, ощутил себя бабочкой, накрытой невидимым прозрачным колпаком, за которым скрывается препаратор, готовящийся вот прямо сейчас посадить трепещущее насекомое на булавку.