Ядерный принц - [11]

- Что с тобой, сынок? - Появилась разбуженная шумом мать.

- Да что-то не спится, ма, хотел окно открыть, но там прохладно слишком и комары...

Сан Саныч осторожно покосился на улицу - лунный кот исчез.

Утром, как только Сан Саныч открыл окно, красивый длинноногий кот впрыгнул в комнату. Был он дивного серого в полосочку окраса с белой грудкой, белой мордочкой и белыми носочками на лапках. Кот потянулся, как после долгого сна, зевнул, свернув колечком розовый язычок, вытянул передние лапки, растопырив аккуратные когтистые пальчики. Сан Саныч сел от неожиданности на кровать, а кот вскочил ему на колени и ничуть не стесняясь, занялся своим утренним туалетом. Возмущенной таким нахальством, Сан Саныч взял зверя за шкирку, намереваясь выбросить его с балкона на улицу, но передумал и вышел в соседнюю комнату.

- Пап, ты случайно не знаешь: это что за зверюга?

- А, этот обормот - соседский кот. Ну, нашего соседа снизу. Да ты вспомни. Он нам садовые яблоки ведрами носил, когда ты с сыном приезжал. Хороший мужик... Говорят, он кому-то рассказывал, как в молодости лежал в охранении Берии на пригорке за вокзалом... А с этим котом - целая история... Зимой к нам мыши забирались. Ну, возможно, запах и остался. Вот кот и приходит... Ну что, морда усатая, катись домой, пока я тебе хвост не открутил. Ишь взял моду по гостям шляться, потом отвечай за тебя.

Во время разговора кот, со свистом рассекая воздух кинжальными когтями, выкрутился из рук Сан Саныча и оказался на полу. Он презрительно смерил окружающих своими раскосыми желтовато-зелеными глазищами, тяжело вздохнул, взлетел на подоконник и принялся там вылизывать помятую нехорошим человеком Сан Санычем шкурку, временами выкусывая что-то в ней. Затем, закончив свой туалет, свернулся клубочком на подоконнике на мюллеровском англо-русском словаре, презрительно свесив хвост в сторону людей.

Возбужденный ночным чудовищным котом с глазами, высекающими малиновые искры, мозг Сан Саныча судорожно пытался найти этому хоть какое-то разумное объяснение и не находил. Ну не бывает, не должно быть в природе таких прекрасных и в то же время кошмарных животных. И опять же эта зарница, как сигнал высшей воли, и нелепый шепот: "Ты должен жить..." Кому должен? Зачем? И опять же это ощущение непонятного контроля, когда так и подмывает спросить: кто здесь? кто ты?.

- Ты плохо кушаешь, сынок. Что-то не так? Может, ты болен?

- Да брось ты, ма. Все прекрасно, - ответил Сан Саныч, наматывая на вилку макаронину длинной приблизительно в полметра. Кончив мотать, он понял, что в рот это все скорее всего не влезет. Отец удивленно поднял, подцепив вилкой, белого червяка аналогичной длины и спросил:

- Мать, и как это ты умудряешься такие длинные варить?

"И главное, ты спроси, спроси - зачем?" - Заскрежетал внутри Сан Саныча ворчливый голос. "Опять явился, что-то давно тебя не было" - отметил про себя Сан Саныч. "Меня восхищает твоя безмерная радость по поводу моего прихода," - парировал Некто.

- О, это особая технология, - с радостью поделилась секретом мама, - опускаешь концы в подсоленную воду и потихоньку, потихоньку их по кругу, по кругу. Чем длиннее макароны, тем больше счастья в доме будет. Так китайцы считают или итальянцы. Что-то я не помню, кто из них.

"Много, много счастья будет, будет у тебя, вот погоди ужо, лапушка." - Опять услышал Сан Саныч, но решил не обращать внимания и спросил:

- Слушай, ма, а это что?

- Яичница глазунья, помнишь, как Виталик просил: "Хочу яичницу с глазом"?

О господи, лучше бы она этого не говорила. Сердце Сан Саныча болезненно сжалось. Вспомнился сын. Дитя компьютерного века. Он глотал книжки килобайтами: "Вот дочитаю еще десять килобайт и пойду спать". Любил дурачиться, распевая "пока-пока-покачивая веслами на шляпах" и заразительно смеялся... Теплой волной всколыхнулось все внутри... "Но нет, только не сейчас..." - подумал Сан Саныч, встряхнулся и продолжил разговор:

- Помнить-то помню, но почему желток в глазунье твердый?

- Такая "глазунья" получается после пятнадцати минут упаривания под крышкой. Нас по радио Искрицкая запугала сальмонеллезом, и теперь люди в городе яйца термически обрабатывают не менее четверти часа, - прокомментировал отец. Да ты ее помнишь, ты же с ее дочкой вместе в школе учился.

- Помню-помню. Она тогда курила как паровоз в то время, как вела по радио беседы о вреде курения. Так это опять ваше местное радио? Ваш любимый "голос подземелья"?

- Ну должны же мы быть в курсе местных событий, - стала оправдываться мама.

- Ма, пусть я помру от сальмонеллеза, но в следующий раз сделай мне, пожалуйста, "глазунью" нормальную, эту же есть невозможно.

- Хорошо, хорошо, как скажешь. Ты что-то грустный сегодня. Хочешь - съезди порыбачь. В парке лодки дают. Помнишь, когда-то давно вы с сыном ужасно любили на лодках кататься?

Сан Саныч помнил. Помнил, как сынишка говорил: "Погоди, я сейчас, только гребло положу." У него тогда слова легко путались. В зеленоватой воде отражалось небо с облаками, черный нос лодки, растрепанные волосы и искаженные водной рябью их лица. Их счастливые лица. Виталик только начал ходить в школу, но уже многого там поднабрался, поэтому на все попытки взрослых его воспитывать реагировал шутливо: "Что наехал? Наехал? Пипикать надо, когда наезжаешь". И оставалось только улыбаться в ответ. "Не спорь ты с ним, - умоляла Елизавета, - а то опять начнет кишки родителей на люстру мотать." Вспомнил сынишку голопятого, косматого, еще тепленького после сна с улыбкой шире лица. Где ты, малыш? И опять тоскливо зазвенела потревоженная нить, протянутая сквозь время и пространство между двумя любящими сердцами, разлученными злой волей. Собственной же злой волей...