Ядерные ангелы - [12]

Точно. Иначе не объяснить его состояние. Это похмельный синдром.

Он не злоупотребляет алкоголем, но с Хельгой… В Киев ведь прилетел не сам, а со своей девушкой. И поддался искусу? Больше этого не повторится! Заур ведь не только слуга Закона, но и Господа!

Он перекрестился, обнаружив в постели рядом обнаженную блудницу. То есть полностью голую. То есть вообще. Она лежала, бесстыдно закинув руку за голову, одеяло сползло на пол, бессильное более прикрывать грудь, живот и то, что чуть ниже… Но Заур не спешил, зажмурившись, набросить на прелести Хельги свой отрез шелка. Все равно смертный грех прелюбодеяния уже совершен. Первый подобный грех в его жизни.

– Лысик, может, все-таки ответишь? – Хельга лишь искусно притворялась, что спит. Черные слезы, нарисованные на щеках, размазались, но ее это ничуть не портило. – Пятый звонок, никак не могу тебя разбудить. Уже и по щекам била. Мы, кажется, вчера что-то пили?

Вот кто и как едва не проломил ему башку. А странный звук – это дребезжание и кукареканье планшета. Рингтон «петушиный крик» – исключительно из-за искреннего и глубокого уважения к шефу – установлен на вызовы начальника Управы, в миру – Алекса Пападакиса.

Правда, недавно Заур наградил «петухом» еще одного человека. Не менее уважаемого. Слишком уж часто за последний месяц грезилось палачу, что он вышибает этой мрази мозги. Жаль, повода уважаемый человек не давал, а на преступление законник пойти не мог.

Кто бы ни звонил, отвечать не хотелось.

– День… э-э… вечер добрый. Я… – взглянув на экран, буркнул Заур, но после первых же слов в ответ заткнулся и вскочил с постели. – ЧТО?! Сейчас приеду!!! Нам надо встретиться!

В голове шумело. Желудок клокотал вулканом, грозя извержением. Глаза заволакивало то темным занавесом, то белым маревом. И все же Заур сумел одеться, не потеряв сознание. Разок всего растянулся на паркете, засунув обе ноги – родную и искусственную – в одну штанину. Долго не мог попасть новеньким протезом в рукав плаща.

Приподнявшись на локтях, Хельга удивленно глядела на его метания:

– Лысик, что случилось? С кем на свидание собрался?

Заур лишь отмахнулся. Некогда объяснять. Прыгнуть бы с балкона, не тратя драгоценных минут на спуск по лестнице, пропахшей табачным дымом и котами, – лифт не работает уже неделю, никак не починят. Но гарантированно сломаешь ноги, десятый этаж все-таки…

Пискнув, магнитный замок отпустил стальную дверь. Заур выпал из подъезда в вечерний Киев. Асфальт у лавочек был присыпан шелухой от семечек, детскую площадку оккупировали подростки, попивающие энергетик.

Врубив автопилот, Заур пересек двор. Вот и стоянка. Он плюхнулся в машину, под задницей заскрипел потертый дерматин. Ключ, замок. С визгом стирая покрышки, полуторалитровая «воля» палача выехала на проспект.

Обогнав серебристый «ланос», потом «ланос» зеленый, Заур промчал через перекресток на красный. Раньше он никогда не позволял себе нарушать ПДД, даже если надо было обезвредить опаснейшего преступника.

Как назло, вдоль всего проспекта трудились рабы. Неподалеку от их группок неспешно прогуливались надсмотрщики. Приходилось сбрасывать скорость, объезжая ремонтируемые участки дороги. У нарушителей Закона иногда бывает шанс попасть не на кладбище, а всего лишь на принудительные работы. Таких заковывают в колодки, навешивают на них цепей-замков и заставляют мести улицы, собирать собачье дерьмо или стирать со стен граффити.

Требуя уступить дорогу, пикнул длинный лимузин-членовоз. Заур опустил стекло и выставил наружу Знак – узнаваемый издалека рыцарский щит в миниатюре. Деревянную колоду на щите и мужчину в колпаке да с топором ни с чем не спутать. А уж девиз палачей «Закон суворий, але це закон[10]» знают даже грудные дети. Водитель лимузина прекратил давить на клаксон.

После Вавилона родной Киев казался другой страной, где все живут в страхе. Такова цена за стабильность и мир. На новостных сайтах пишут и по ящику талдычат, что у нас нет гражданской войны, наши друзья и дети не гибнут в братоубийственной бойне, и это есть благо, заслуга Президента… Будто в Борисполе каждый день не выгружают цинковые гробы, присланные из-за границы в обмен на безусых миротворцев.

Толстяк в кожаной куртке махнул полосатым жезлом, веля Зауру притормозить.

Как бы не так. Проведя ладонью по лысому черепу, палач прибавил скорость.

От бордюра отлип восьмиколесный патрульный бронетранспортер. Сунув жезл за пазуху, толстяк удивительно споро для своей комплекции забрался на броню, поднес мегафон ко рту и потребовал, чтобы синяя «воля», номерной знак такой-то, прижалась к обочине и остановилась.

Машину Заура – модель лет семь как сняли с производства – уже трижды расстреляли бы из пушки на башне броневика, но опасались зацепить ни в чем не повинное гражданское население.

Заур поставил на крышу «воли» мигалку и врубил сирену на максимум. Если это не поможет, он откроет огонь по коллегам, тем самым поправ Закон. Обстоятельства вынуждали пойти на крайние меры. Господь простит слугу своего, ибо он всемилостив!..

Оставляя позади грешников в джипах и блудниц в электрокарах, «воля» мчалась так, будто ее водитель мечтал выиграть Гран-при Монако. Даже едва не сбив двух рабов в неизменных оранжевых жилетах с люминофорными полосами на груди и спине, Заур не сбавил скорость. Ну нельзя же латать асфальт там, где едет палач!