Ядерное лето 39-го - [35]

Мила танцевала очень красиво, она не отворачивала голову в сторону, как это делали на вечеринках в их классе, и Ксеничка подумала, что хорошо бы и ей научиться так танцевать. Когда «Амурские волны» закончилась, и пластинка зашипела, Мила вдруг быстро подвела дядю Митю к ней и, сказав: «Что-то я устала уже», – села рядом с мужем. Дядя Митя щелкнул каблуками и, взяв Ксеничку за руку, повел под похрипывающую «Разбитую жизнь». Она взволнованно оглянулась на Милу, и та, прильнув к мужниному плечу, по-доброму улыбнулась ей.

Роста немного не хватало, рука соскользнула на жесткий бело-зеленый шеврон, но так хотелось, чтобы музыка не заканчивалась.

Подняв к нему лицо, она тихонько спросила:

– Ми… ой, дядя Митя, а где же их дети?

– У соседки под присмотром… – так же негромко ответил он, – так что Мила с Петром отдохнут сегодня, в кои-то веки… – он усмехнулся. – Называй уж меня Митей, я не обижусь…

…Домой они ушли, когда было еще совсем светло – ему еще нужно было на дежурство, а ее на кухонном столе все так же ждал задачник по математике…

* * *

…Первый урок был такой скукотищей – география… До конца четверти оставались считанные дни, и так хотелось прямо через раскрытые окна класса сбежать на бульвар. Хорошо, что старенький Верблюд совсем не обращал на них внимания и что-то рассказывал об Австралии. А здесь, на «камчатке», было много интереснее – вытянув шею, Ксеничка перегнулась через проход на соседний ряд. Наташка приволокла в школу материн журнал – только что оттуда, сказала она с восторгом и заговорщическим блеском в глазах. Они со Светкой уже пол-урока листали его, то и дело стукаясь головами и восторженно шепча волшебные слова: гипюр… кокилье… найлон… как она такое носит… и более простые – смотри, какие рукавчики… а я парашютный шелк на рынке видела… Черную крышку парты они откинули, чтобы никто не видел, что же они там листают, но все девчоночьи головы то и дело с завистью поворачивались от доски к манящей задней парте, и только близорукий Верблюд, ничего не замечая, бубнил – но что им был его Новый Южный Уэльс…

Хорошо хоть она успела перед самым началом урока договориться с Наташкой, что после перемены они сядут вместе. Можно было бы и не вытягивать сейчас шею, но так хотелось посмотреть хотя бы одним глазком… Да и вторым уроком должен быть немецкий, а эта зловредная харбинка Тамара Павловна – «дер-ди-дас» – уж точно не даст им ни минуты покоя…

* * *

…Двухсвечовая лампа тускло освещала сарайчик. По большому счету, конечно, не освещала, а так, разгоняла вечерний сумрак. Ее света было, конечно, маловато, чтобы копаться в карбюраторе, но если идти со всем этим в дом – он представил себе нытье соседки – нет, овчинка выделки не стоит. Лучше уж здесь, на верстаке, на чистой тряпочке… Дверь сарая была открыта, влетевший на свет жук с басовитым гудением крутился вокруг лампочки, ударяясь об нее, вновь и вновь начиная свое кружение, мошка поменьше тоже суетилась вокруг…

Он увидел, как Ксеничка медленно вышла из подъезда во двор. Как-то сразу было видно, что она очень, очень устала. Он помахал ей рукой, она тоже махнула в ответ, тут же спрятала руки за спину и медленно подошла к сарайчику. Пока Ксеничка подходила, он вновь успел склониться над верстаком, а когда распрямил спину, то поразился. Всегда опрятная, сегодня она была мало похожа на себя – прямо посредине лба явно виден был след засохшей земли, и на щеке тоже. Бровь его сама собой вскинулась, но он улыбнулся и, обтерев руку о тряпку, протянул ей. Какое-то мгновенное колебание промелькнуло на усталом Ксеничкином лице, но она все же протянула ему руку, а вторая так и осталась спрятанной за спину. Уже начиная догадываться, он легонько взял ее ладонь – и увидел, как она поморщилась, а на глазах блеснули слезы.

– Ну-ка, ну-ка… – он бережно перевернул ее ладошку и увидел свежие кровавые волдыри. – И что это было? – всякие следы его напускной веселости тут же пропали.

– Мы копали, дядь Мить.

– Вот как. И что же вы копали? И так много?

– У нас сегодня в школе уроков не было. Мы учились копать щели-убежища.

– А о санитарах они не подумали?

– Сказали, что на санитарок будут учить завтра, перевязки делать. Тоже уроков не будет…

– Да нет, ты не поняла… – он отпустил ее руку. – Вам что, руки перевязывать не думали в школе?

– Я не знаю. Сказали, домой когда придете – перевяжете.

– Так что ж ты не перевязала?

– Я не умею… у меня не получается… – она шмыгнула носом, – а у мамы с папой гости… Я к Светке собралась, у нее мама в больнице работает, она умеет.

– Я тебя проведу, – он взял замок от сарайчика и застегнул ворот гимнастерки. – Пойдем, где там эта Светка с мамой живет?

– На Северной, дядь Мить… Он присвистнул:

– Нет, в такую даль я тебя волочь не стану. Руки перевязать я тебе и сам смогу. Только… посмотри дома вазелин какой-нибудь или глицерин… у твоей мамы должны быть, для рук. Давай, я сейчас сарайчик закрою и пойду к себе – дверь оставлю открытой, заходи сразу.

Ксеничка посмотрела на него недоверчиво:

– А… а вы умеете, дядь Мить?

– Не бойся, все сделаем в лучшем виде. Уж поверь мне, я знаю, что такое перевязки…