Ядерная весна - [30]

– Так, Евгений Игоревич, – сказал третий. Я понял, что как раз приписное он и изучает. – У вас серьезные проблемы. Проживает: поселок Металлплощадка.

– Дай посмотрю, – сказал Бородач. Я почувствовал, что органайзер засунули мне обратно в карман.

Бородач сказал:

– Восемьдесят пятый год рождения. Он же несовершеннолетний.

Я почувствовал, что время пришло – поднялся и побежал вперед. Они не преследовали меня, но что-то кричали в спину. Я обернулся и крикнул в ответ, что они пидорасы. До дома час пешком, не меньше. В одном из ближних дворов я остановился отдышаться в свете фонаря. Достал органайзер и посмотрел по отделам: деньги были на месте. Приписное осталось у них, и проездного тоже не было. У меня было две проблемы: добраться до дома и потерянный проездной отца. Думать о Вове совершенно не хотелось, для этого я был слишком растерян.

«У меня дырка в ведре, дорогая Лиза, дорогая Лиза»

Иду себе по улице и иногда украдкой поглядываю на свои светло-коричневые ботинки или смотрю на прохожих, мне хорошо, но там где-то сидит детеныш легкого беспокойства внутри, и я пока его не замечаю. Я не люблю черную обувь. У меня красивые коричневые ботинки, рост выше среднего, я неплохо сложен, умен, талантлив как сукин сын. Я отличаюсь. Мои шаги отличаются от шагов всех остальных людей. Ага, вот это я себе мысленно и впариваю, погуливая, и чувствую себя хорошо. Я думаю о повести, которую скоро напишу. Я представляю, как она будет смотреться у меня на экране монитора. Вот что держит меня на плаву – четыре рассказа, которые я написал, и повесть, которую я напишу. Мне нравится, когда не написано «глава». Мне нравятся просто цифры: 1, 2, 3… Так и пойдут главки. Так выглядит строже и изящнее. Не надо названия каждой главе. Может, я поставлю фигурные скобки только: 1), 2), 3)… Это самое приятное: я иду и думаю об этом. Повесть созревает где-то внутри, и я знаю, что напишу ее скоро. Об этом думаю, и я не в курсе, насколько сегодня будет бредовый день. И что он мне готовит.

Мне мешали только мысли о Марине.

Вдруг врезаются в безоблачное небо моего настроения и все портят. Я останавливаюсь на секунду, то есть просто замедляю шаг.

– Мне некогда.

Или:

– Перезвони попозже, я сейчас не могу с тобой разговаривать.

Со мной? А с кем это мы можем, ежели со мной не можем?!

Или же еще хуже:

– Почему ты думаешь, что я должна с тобой встречаться, когда тебе хочется? Если у тебя все время свободное, это не значит, что я должна подстраиваться: когда это тебе захочется меня увидеть.

– Но ведь мы почти не видимся уже около трех недель, – отвечаю я.

– И что? Есть определенный минимум раз, сколько мы должны видеться?

Посылает ли она меня? Она, моя Мариночка, маленького роста, красивая, добрая. Она, которая приезжала ко мне в больницу, когда я валялся с сотрясением? Которая всегда обижалась на меня, когда я говорил не то?

Нужно перебороть себя. Относиться ко всему спокойней, просто до Марины ты не встречался с девушкой, говорю я себе. Не было отношений, любовей. Ничего страшного. Относись ко всему проще. Не обращай внимания. Ну и поссоритесь с ней, чего, не найдешь, кому утеплить дырку? Но я уже не думаю о своей повести. Я еще раз прошелся вокруг универа, мое сердце забилось. Так, да я ведь не гуляю, я ее пасу! Да, хочу как бы случайно встретить! Не надо, Алешенькин, будь горд. Не бегай за ней, убеждаю я себя. Подумай, как это выглядит со стороны! Ты будешь жалким рядом с ней. К тому же она ведь не любит этого. Она не любит, когда я вылавливаю ее ни с того ни с сего. Ведь можно договориться о встрече сначала, говорит она. Ага, договоришься!

Я сижу в холле, ходят разные, я все жду и жду. Я иду смотреть расписание, скоро у них закончится пара в такой-то аудитории. Я еще жду. Появляются ее одногруппницы. Нет, Марины нет. Марины сегодня не было. Я опять жду в холле. Чего, манны небесной? Денег? Счастья? Своей очереди? Смерти в очереди? Не знаю, чего жду. Я нахожусь в универе не как все остальные, я нахожусь здесь как человек бесполезный и бессмысленный, как лишний сапог, второй левый или даже второй правый, и думаю о том, что, может, и неплохо знать, что тебе сейчас нужно сделать что-то определенное, пойти на пару, пойти в библиотеку. Я не знаю, куда мне пойти. Нахрен? На пары-то мне не надо: в прошлом году меня отчислили, а сейчас я восстановился опять на первый курс, и почти все предметы за первый семестр у меня сданы.

Но я встречаю своего приятеля. Знакомого, не сказать, что хорошего, но и не сказать, что плохого. Он идет, не видит, как я тут сижу, или делает вид, что не видит.

– Эй, Нежданов, – я встаю, – Нежданов-Негаданов! Куда идешь?

– Здорово, Алехин, – он не очень-то рад, он должен мне сто рублей. Как-то он пропил стипендию вперед меня и попросил в долг, – как дела?

Мы пожимаем друг другу руки.

– Сколько у тебя есть?

– У меня только тридцать, – говорит Леша. Леша Жданов его зовут.

– И у меня двадцать, – говорю.

– А, вот чего ты хочешь, – говорит он.

– Как ты смотришь?

– Да можно выпить. Недолго. У меня потом дела.

И оглядывается, ища взглядом потенциальных кредиторов. Я говорю: