Ядерная весна - [22]

Мы провели еще два дня, ожидая худшего, потом немного успокоились. У Лехи на балконе были стекла, мы собрались с духом, взяли их с разрешения его бати, прихватили стеклорез и поехали на Пионерку.

Мы шли как партизаны, боясь напороться на Витю. Удачно дошли до Васи. Он был дома один.

– Вы, – говорит, – за каким хреном приехали? Оставляйте стекла и валите. Сегодня будет Витя, вы получите таких пиздюлей, что без больницы не обойдетесь. Я сам все починю.

Мы немного поотпирались для виду. Доказали, что мы не трусы, и пошли обратно.

– Только давай пойдем по другой дороге, – сказал Леха, когда мы остались одни. – А то встретим этого говнюка.

– Ладно. – Мне меньше всего на свете хотелось с ним увидеться.

Пошли какими-то полями, короче, черт знает где. Шли так, чтобы уже точно не встретить его. Мы шли километра три по полям и по оврагам, курили, смеялись, болтали, два новорожденных. Правда, мне приходили в голову подловатые мысли, мол, зря обращался к богу, все получилось хорошо, только непонятно, в долгу ли я перед ним. Я старался отгонять эти мысли мухобойкой. Это же чудесно: мне бесплатно дали очень полезный опыт, я смогу оберегать себя от плохих ситуаций. Каждый должен получить такой опыт, но я его получил довольно безболезненно.

Мы уже вышли к дороге, потом подошли к остановке. Ждали автобуса, все еще не веря в свою удачу.

Я курил, а Леха зашел помочиться за остановку. Мимо медленно ехала машина, единственная за все время.

Леха вышел, увидел ее и сразу спрятался. Потом вышел опять:

– Там сидел Витя.

– Да ну?

– Говорю тебе.

По его виду я поверил.

– Теперь точно говорю. Нам повезло, что он меня не заметил. Тебя-то он не знает. Давай лучше ждать за остановкой. Вдруг он обратно поедет.

И мы стали ждать автобус за остановкой. Леха сидел на корточках напряженно, а потом облегченно рассмеялся, а я подхватил его смех.

Первый месяц я ходил в кольчуге целомудрия, как мне казалось.

Было так, будто я уже поумнел и будто больше не попаду в подобную ситуацию. Чушь.

Первый покойник

Я лежал в позе зародыша на подушках от дивана. Понимал на ощупь, что это подушки от дивана, и в то же время не понимал. Старался занимать как можно меньше места, сгруппироваться на средней подушке – первая с последней неизбежно расплывались в противоположные стороны, я это чувствовал – и отчего-то боялся соскользнуть с айсберга и соприкоснуться с полом.

Глаза я не открывал и не предпринимал попыток укрыть свои ноги, которые обмывало волнами и обдувало ветерком из открытой форточки. Плюс было чувство, что меня немного укачало – это от беспорядочного болезненного сна, – и я правда почти был уверен, что плыву на осколке льдины.

– Жука!

Я понял, обращаются ко мне, и сгруппировался, как перед ударом, но глаза пока не открыл. Сначала нужно было понять, где я и кто это говорит.

– Ты же не спишь. Вставай!

Я понял, что это голос Насти Матвеевой. Но я подождал, пока она опять произнесет мое прозвище. Хотел быть уверенным на сто процентов, что это именно ее голос.

– Жу-ука, – поманила она в реальность.

Сначала я увидел ножки ее кровати, потом саму кровать, разгибаясь, скинул покрывало, увидел ковер на стене, оборачиваясь – письменный стол, занавески на окнах. Вдруг что-то нежное: это комната Насти Матвеевой, единственной симпатичной девочки в моем классе. И, наконец, я увидел саму Настю. Она стояла возле открытой двери в коридор. Была уже одета и накрашена. Я попытался поприветствовать ее, но удалось только прохрипеть:

– Ие-э.

Тогда я протяжно зарычал, чтобы прочистить горло, кашлянул несколько раз, и удалось сказать:

– Можно мне попить?

– Будешь чай?

Я встал посреди комнаты – я был в джинсах и толстовке, но без носков – и посмотрел ей в глаза. Как будто увидел ее в первый раз. Она смотрела на меня спокойно и по-доброму, хотя мы никогда не были друзьями.

– Можно кипяченой воды? – попросил я.

– Пойдем на кухню, – ответила Настя.

Я наклонился, чтобы прибрать подушки.

– Оставь, – сказала Настя.

Но я все равно сложил их стопкой. И надел носки, которые валялись на полу рядом с моей ночлежкой, – зачем-то я стянул их во сне.

В ванной я снял с рук бинты. У меня было ощущение, что я позабыл что-то важное. Кисти были обработаны йодом, царапины не кровоточили, но выглядели внушительно. Глядя на свои руки, не сразу вспомнил, как мы с Мишей вчера выбили все окна в нескольких подъездах. Просто заходили в подъезды и выбивали стекла на площадках между этажами. То есть сперва поднимались на самый верх, а спускаясь вниз, разбивали все окошки и шли в следующий подъезд. Тимофей, по-моему, в это время просто плакал на лавочке во дворе. Миша даже сцепился с каким-то возмущенным мужиком в подъезде, но тот быстро перепугался и дал задний ход. Потом, вспомнил я, Настя промочила йодом и перебинтовывала мне поврежденные осколками руки, но я почему-то не мог вспомнить, как оказался у нее.

Я почистил зубы пальцем, и немного подкатило к горлу, но я сдержался, чтобы не стругануть в раковину.

– А твоих родителей нет? – спросил я, нерешительно заглядывая в кухню.

– Мама ушла. А брат еще спит.

Хоть у нее и был старший брат, мне не было до него дела. Опасности он для меня не представлял. Я сел за стол, выпил стакан воды и взял чай.