Яд или лекарство? Как растения, порошки и таблетки повлияли на историю медицины - [62]

Взлет и падение Виагры преподносят несколько уроков. Первый заключается в том, что для выживания фармацевтическим компаниям нужны такие крупные блокбастеры, как Виагра.

Успешное новое лекарство – большая редкость: лишь небольшая часть потенциальных препаратов, которые проходят испытания на людях, в итоге получают одобрение FDA, и только один из трех препаратов, которые попадают на рынок, зарабатывает достаточно денег, чтобы окупить затраты на разработку.

Стоимость разработки является ключевым моментом: сегодня новому лекарству требуется одно или два десятилетия, чтобы пройти путь от открытия до рынка, и в среднем более полумиллиарда долларов инвестиций, чтобы дойти до аптеки – стоимость разработки выросла в 10 раз с 1970-х годов. (Существуют некоторые споры о том, как именно фармацевтические предприятия подсчитывают и сообщают об этих затратах и так ли высоки эти цифры, как утверждают компании. Данные, которые я использую здесь, являются средними.) Как бы вы ни считали, поиск нового успешного лекарства обходится чертовски дорого. Производителям лекарств приходится концентрироваться на нескольких потенциальных победителях, которые могут окупить затраты всех проигравших. Виагра была именно таким победителем. Таким же победителем стал и следующий крупный триумф компании Pfizer – препарат от артрита Целебрекс, снова проданный стареющим бэби-бумерам, что принесло еще бо́льшую прибыль. Лекарственным компаниям нужны бестселлеры, чтобы прибыль росла, а акционеры были довольны.

Второй урок заключается в том, что лучший способ получить долгоиграющий блокбастер – это убедиться, что он ничего не лечит.

Ни один из двух только что упомянутых крупных товаров от Pfizer не лечит основное заболевание. И эректильная дисфункция, и боли в суставах приносят страдания по-разному, но ни одно, ни другое не угрожает жизни. Виагра и Целебрекс борются не с болезнями, а с их проявлениями.

Лекарства для качества жизни, имеющие дело с симптомами, можно выписывать снова и снова, а если пациент перестает их принимать, симптомы возвращаются. И так можно бесконечно делать деньги. Принимая во внимание высокие издержки разработки лекарств, легко понять, почему их создатели хотят вернуть вложенные средства. Необходимость извлекать прибыль искажает направление развития лекарств. Это объясняет, почему компании прикладывают очень мало усилий для финансирования отчаянно необходимых новых антибиотиков и много денег тратят на поиск решений в области симптомов старения.

Нельзя сказать, что Большая Фарма не ищет лекарства, способные спасать жизни. Ищет, особенно если дело касается рака. Но им нужны настоящие блокбастеры в области качества жизни, такие как Виагра, чтобы это оплатить.

И в конце концов, спасти жизнь – это еще не всё. «Больше, чем любое другое выписанное лекарство, Виагра сыграла на сокровенных желаниях американской культуры: стремлении к вечной молодости, сексуальным подвигам, не говоря уже о нашей тяге к простым решениям, – считает один эссеист. – Это совершенное лекарство для нашего времени».

Глава 8 Кольцо-талисман

Работа Большой Фармы по поиску святого Грааля контроля над болью – лекарства, по силе равного опиатам, но не приводящего к зависимости, – направили не к его совершенствованию, а к наивысшему уровню аддикции и к худшей эпидемии передозировок во всей американской истории.

Разница в том, что сегодня мы ушли от натуральных опиатов (из макового сока) к совершенно новым, полностью синтетическим веществам, созданным в лабораториях. Эти новейшие лекарства (которые относятся к более широкой категории опиоидов, не основанных на маке опиатов) сильнее и потенциально вызывают бо́льшую зависимость, чем любые из опиатов наших прапрадедушек. Созданные во многом чтобы избавлять от привыкания, они только усугубили ситуацию.

Первое вещество было открыто опять-таки в Германии, в лабораториях Hoechst в конце 1930-х, незадолго до Второй мировой войны. Его не искали специально, это вновь было случайностью. А причиной оказался мышиный хвост.

Химики из Hoechst искали препарат для снятия мышечных спазмов, а не обезболивающее. Их отправной точкой было семейство молекул, совершенно не похожих на опиум. Химики были погружены в обычную работу: начинали с молекулы-кандидата, затем создавали вариацию за вариацией, испытывая каждую из них на мышах, чтобы посмотреть, что получится. Именно тогда один остроглазый исследователь заметил нечто странное: мыши, получившие один из этих экспериментальных препаратов, поднимали хвосты в форме буквы «S». Большинство ученых не обратили бы на это внимания. Но этот конкретный исследователь работал с лекарствами, связанными с опиумом, и он знал, что делают мыши под воздействием опиатов: именно поднимают свои хвосты в форме буквы «S». Не будь он в курсе, с чем работали его коллеги, то сказал бы, что этот новый препарат – морфий.

Поэтому команда Hoechst провела дополнительные испытания. И быстро стало ясно, что они открыли нечто абсолютно новое: мощное болеутоляющее средство, которое по своей молекулярной структуре не напоминало ни морфий, ни кодеин, ни какой-либо другой алкалоид.