Яд или лекарство? Как растения, порошки и таблетки повлияли на историю медицины - [49]
И лекарства для разума внезапно оказались повсюду. Термин «лекарства для разума», используемый в этой книге, не охватывает все вещества, способные повлиять на ваше настроение или психическое состояние: в их число можно включить все, от утреннего кофе до вечернего коктейля, а также практически все уличные наркотики.
В 1952 году CPZ стал первым из семейства препаратов, которые мы сейчас называем антипсихотиками. Вскоре, в 1955 году, за ним последовал Мепробамат, первый повседневный транквилизатор для лечения легкой тревожности. Мепробамат был найден случайно, когда исследователь, искавший консервант для пенициллина, заметил, что некоторые из его подопытных крыс выглядят очень расслабленными. Этот препарат стал сенсацией в Соединенных Штатах – «мартини в форме таблетки», способный снять стресс. Его быстро распробовали голливудские звезды – через несколько лет Джерри Льюис шутил о Мепробамате, когда вел церемонию вручения «Оскара», – а также руководители высшего звена и жены жителей пригородов. За ним последовали другие «малые транквилизаторы», такие как Либриум и Валиум, и началось повальное увлечение таблетками, которые The Rolling Stones назвали «Маленький помощник матери».
В начале 1950-х годов один швейцарский исследователь, работавший над созданием лекарства от туберкулеза, заметил, что некоторые из его больных, страдающих депрессией, танцуют в коридорах после приема одного из экспериментальных препаратов. Этот препарат назывался Ипрониазид, и он стал одним из первых антидепрессантов, появившись на рынке в конце 1950-х годов и открыв дверь для Прозака и целого ряда других антидепрессантов в 1980-х и 1990-х годах.
Внезапно у психиатров, несколькими годами ранее не имевших лекарств для борьбы с самыми худшими симптомами психических расстройств, появилось несколько новых семейств препаратов, из которых можно было выбирать. Возникла совершенно новая область исследований – психофармакология. Подталкиваемые агрессивным маркетингом среди врачей – маркетингом, принципы которого компания SKF отработала с Торазином, – все эти новые препараты получали свою минуту славы, проходя через цикл Сайджа.
Почему все эти лекарства для разума возникли в 1950-х годах? Возможно, это было связано с потребностью общества справиться с болью и стрессом Второй мировой войны или же все дело было в желании вырваться из конформизма эпохи Эйзенхауэра. Каковы бы ни были причины, новые лекарства для разума изменили отношение американцев к приему таблеток. Теперь фармацевтические препараты не были чем-то, что вы принимали исключительно для борьбы с серьезными проблемами со здоровьем: теперь они были чем-то, что вы принимали после работы, чтобы расслабиться или чтобы со временем изменить свою способность справляться с повседневностью. Лекарства для разума 1950-х годов заложили основу для следующей волны рекреационных лекарств 1960-х годов, когда в моду вошли более яркие, сильнее расширяющие сознание галлюциногены. Лекарства для разума изменили американскую культуру.
И они, безусловно, произвели революцию в области охраны психического здоровья. Пиар-акция компании SKF в отношении Торазина помогла сделать этот препарат хитом в государственных психиатрических больницах. Сначала психиатры не спешили его использовать, считая, что ни одна таблетка не может полностью решить психические проблемы, что путь к психическому здоровью пролегает через Фрейда и терапевтические беседы, а не через лекарства. Многие психиатры утверждали, что Торазин просто маскировал основные проблемы, а не устранял их. В психиатрическом сообществе начался раскол: на одной стороне оказались психотерапевты – последователи Фрейда, обычно занимающиеся частной практикой, работающие с одним пациентом за раз, часто хорошо оплачиваемые, а на другой – врачи психбольниц, часто работающие в государственных больницах, получавшие меньше, взаимодействующие с десятками или сотнями пациентов. Фрейдисты возглавляли бо́льшую часть профессиональной инфраструктуры психиатрии 1950-х годов, и «я могу сказать, что на пионеров психофармакологии смотрели как на шарлатанов и мошенников, – сказал один из этих пионеров. – Меня обвиняли в том, что я ничем не отличаюсь от тех, кто продавал змеиное масло во времена Дикого Запада». Идея о том, что с помощью таблетки можно вылечить такой сложный, загадочный, тонко настроенный орган, как человеческий мозг, была фантастической. Те, кто пропагандировал эти невероятные химические методы лечения, казались ничем не лучше старых продавцов патентованных лекарств, торгующих своим товаром на медицинских выставках в маленьких городках.
Именно врачи психбольниц по-настоящему оценили возможности CPZ. Это был прорывной препарат, что-то действительно новое, что-то, дающее надежду. Когда тяжелобольные пациенты впервые с начала заболевания обретали способность произносить слова, они говорили своим сиделкам такие фразы, как «Я лучше справляюсь с голосами» и «Я снова могу сосредоточиться». Хотя они по-прежнему могли слышать голоса и страдать от галлюцинаций, эти симптомы уже не так сильно беспокоили их. Теперь они способны были говорить о том, что испытывают. Они могли функционировать.
