Яблоня греха - [8]

— Я не могу позволить пятнадцатилетнему мальчишке командовать в замке.

— Боже милостивый, он не простой мальчишка! Он — сын герцога, так что не стоит удивляться его высокомерию. Наследственная черта, — барон Манштейн пожал плечами и сделал большой глоток вина.

— Никчемная черта, если хочешь знать мое мнение, — резко ответил Генрих. — Для чего гордость нищему, пусть даже знатному? Дела в Мансфельдвельде находятся в ужасном состоянии, и это заслуга всех предыдущих правителей.

— Не преувеличивай, Генрих. Да, Вольдемар не любил заниматься делами, не придавал им большого значения. Но ты не смеешь утверждать, что мой отец, твой дед, плохо вел дела герцогства. Мне лучше об этом знать.

— Да, возможно, здесь ты прав. Но дедушку вряд ли можно назвать образцом добродетели. Более самоуверенного упрямца мне никогда не приходилось встречать.

Барон Теодор усмехнулся:

— Самодурства у него хватало, — и, повернувшись к Марциане, дядюшка объяснил: — Например, в его присутствии никто не имел права сидеть, разве что за обеденным столом. Однажды отец задремал в библиотеке и, проснувшись, обнаружил, что моя сестра Генриетта осмелилась сесть в кресло и читать книгу. Отец тут же лишил ее наследства.

— Боже мой, — воскликнула Марциана. — Похоже, он был настоящим тираном!

— Совершенно верно, — подтвердил Генрих. — И в этом мой брат очень походил на него. Именно поэтому мальчишке при жизни Вольдемара все позволялось. Вот он теперь и считает, что даже солнце всходит и заходит по его воле. До сих пор я старался быть не слишком жестоким с племянником, поскольку после смерти его отца прошло не очень много времени. Однако теперь, когда Николас, подобно своим предшественникам, уехал… — он взглянул на дядю. — Что произошло на этот раз?

— То же самое, что и всегда. Николас устал от оскорблений. И не удивительно: мальчишка швырял в него книги.

— Какой ужас! — возмутилась Марциана и тут же замолчала, подумав, что не должна вмешиваться в разговор мужчин.

Она прикусила губу и виновато посмотрела на супруга.

— Вот видишь, — спокойно произнес барон Генрих. — Моя жена удивлена такому дурному поведению. Вас, моя дорогая, полагаю, воспитывали в строгости?

— Да. Мне не позволяли так себя вести, — призналась она и даже вздрогнула, представив реакцию отца на подобные выходки детей.

— Ваша гувернантка была очень суровой? — спросил барон Теодор.

— Нет, не очень. Но каждую неделю мы были обязаны докладывать отцу, что произошло за это время. И если фрау Кмит наказывала нас, он повторял наказание. Поэтому мы с сестрами всегда старались слушаться ее. А мои братья учились в Берлине в закрытом колледже.

— Вот видишь, дядя. Если мы не хотим, чтобы Людвиг стал совершенно неуправляемым, нам следует кое-что предпринять, и как можно быстрее. Какие еще новости?

Барон Теодор с минуту молчал, а затем неспешно проговорил:

— У меня закончились мои препараты. И неплохо было бы приобрести более сильные стекла.

Генрих недовольно хмыкнул:

— У моего дяди все мысли лишь о том, как добыть философский камень и достать рукой звезды.

Марциана не успела удивиться подобному заявлению, потому что в столовой послышался новый голос:

— Как интересно! С каких это пор время ужина переносят, не поставив в известность меня?

В дверях стоял молоденький юноша и возмущенно взирал на сидевших за столом. Темные волосы влажными прядями свисали на широкий лоб, а гневные серые глаза требовали ответа. Марциана, догадавшись, что видит перед собой наследника покойного герцога Вольдемара, стала внимательно его разглядывать, пытаясь сообразить, какой тон следует выбрать для общения с этим строптивым юнцом.

— Веди себя прилично, Людвиг. Тебе следует, прежде всего, поздороваться с моей женой, баронессой Грифенталь, — с раздражением в голосе произнес Генрих.

— Сначала вы должны представить ее, — заявил упрямый мальчик.

Марциана, заметив сердитый всплеск в глазах мужа, решила слегка разрядить накаленную обстановку. Встав из-за стола, она сделала пару шагов по направлению к Людвигу и склонилась перед ним в глубоком реверансе:

— Мне жаль, ваша светлость, что вы не смогли присутствовать на нашей свадьбе.

Заметно смутившись, мальчик неловко поцеловал баронессе руку и подвел обратно к столу.

— Поскольку я нахожусь в трауре, было решено, что мне неприлично присутствовать на каких-либо увеселениях, — объяснил он и тут же поинтересовался у дворецкого: — Леопольд, сегодня есть запеченная свинина?

— Да, конечно, ваша светлость.

Мальчик занял место напротив барона Генриха и незамедлительно приступил к еде. Марциана осторожно взглянула на мужа, чтобы узнать — одобряет ли он ее поступок.

Лицо Грифенталя было совершенно невозмутимым, только в уголках темных глаз мерцали странные искры. Во всяком случае, неудовольствия в них Марциана не обнаружила. Ободренная спокойствием мужа, она решила продолжить прерванный разговор:

— Надеюсь, вы объясните мне, причем здесь философский камень и звезды?

Людвиг поднял взгляд от тарелки с мясом:

— Неужели вам неизвестно, что мой двоюродный дедушка Теодор увлекается химическими опытами, а по ночам разглядывает небо?

При этих словах Генрих недовольно хмыкнул: