Яблоневый цвет - [22]
— Ага, вот оно, колдовство! Даже после смерти, ведьма, всё видит, силищей какой обладает!
— А Радмила-то! Повелевает духами, как своя! Всё ж таки правдива молва про Лешую кровь.
— Вышемира заставила животинку живую, невинную, в огонь бросить!
— Чудище это зато пожалела. На Голубу наговорила всякого. Как будто сама — нелюдь. И такая-то средь бела дня по деревне ходит…
— Белокрай наш весь магией пропах, что плесенью — подпол. С одной стороны — вражья граница, аккурат за маковым полем, за осинником да за горами. С другой стороны — Погань да Леший. И так меж двух огней живем, так еще ворожея нам на шеи петли вяжет да затягивает.
— Верно! Шагу уж ступить нельзя без ее заговоров!
— И нечисть всякую защищает…
— Как бы не случилось такого, чтоб встать утром да рабом ведьмовским не оказаться…
— Полно!
Не выдержал боле Вышемир, встал из-за стола, о морщинистую столешню руками оперся. Замолчал люд под тяжелым взором старосты, головы склонили, за шум виноватые. Никого вниманием не обошел могучий старик, даже дочку, что из-за дверей светёлки своей выглядывала.
— Испокон веков ворожеи за Белокраем пригляд держали, ни людей, ни тварей лесных в обиду не давали — знай себе живи.
Только дед Беримир на слова Вышемира кивал, сельчане же — как приговор выслушивали.
— За горами колдовство не любят, нет там дружбы с ним, как здесь, у нас. Но порядки нынче и в нашем королевстве поменялись, и Белокраю тоже пора меняться.
Ёкнуло сердце, дед вздрогнул.
«Не миновать беды! Радмила знать должна, бежать ей надо».
— В получасе отсюда лагерь раскинулся, — молвил староста. — Воины безухие там ночь пережидают. Магоборцы те самые, в багряно-черных одеждах. Послать за ними надобно, пусть они разговор с ворожеей ведут.
Похолодело всё внутри у деда Беримира, а белокрайцы вновь с жаром заговорили, на перебой вызываясь за сенельцами ехать.
Вскочил старик, к дверям метнулся, да не тут-то было — прыть уже не та. Одним разом плечи широченные путь загородили.
— Куда это ты, старче? Уж никак за магоборцами?
Не человечьи глаза на Беримира смотрят — все Бесовы, жгут-прожигают, насквозь всего старика видят.
— Нельзя им в Белокрай! Что же вы, мытарей позовете в дом и надеетесь, что не тронут они вас?
— Много ли ты знаешь, старче…
— Радмила все беды от вас отвадила, а вы чем ей платите? Совсем дурные стали — добра не помните! Я-то всё помню! Всё знаю!..
— Помнишь, говоришь? — позади Беримира Военег встал, будто обелиск высокий над стариком нависая. — И тогда от дома старки отваживал, и теперь. Что ж, тебе ворожеи жизнь продлевают, что бережешь ты их так? Поздно спохватился, уж от морока тебя не спасти. Разве что только земля сырая колдовство снимет да очистит тело…
Завертелось всё перед глазами деда безобидного. Схватили его под руки, скрутили — вот-вот кости сухие надломятся, как валежник. Вон из дома вынесли. Сладкий аромат яблонь окутал, словно гостя долгожданного встретил, да погас в миг свет белый. Пропало всё в темноте непроглядной, не услышать, не увидеть ничего. И кости ныть перестали…
Не сидится Северину на месте, всё ходит из угла в угол по избе ворожеи. Мыслями мается, не знает, как сказать Радмиле о том, что в груди трепещет, наружу рвется — так бы и ослепило всё вокруг, как рассвет переливчатый, и оглушило бы радостно, как песнь славная. Баюн всё на парня щурился — не напрасно ли послушался, сводил его к кострищу. А Северину уж и дела нет до колдовства: какое там, любовь голову вскружила!
Шаги на тропинке из распахнутых дверей задолго до появления ворожеи слышны были — наряд цеплялся за траву высокую, шуршание в ночной тиши хорошо слыхать.
Вошла. Лицо прячет. Звенят тихонько браслеты-кольца, словно грусть изливают, плачут. На платье руническом остались отпечатки кровавые ладошек детских. Подол в земле весь, и руки испачканы. Белые ленты расплелись, свисают, точно саван лик скрывают. Словно одна из призванных полуночниц в дом вошла, а не девица живая. Оробел Северин, не решился подойти к ворожее, но всё же позвал неуверенно:
— Радмила.
Чуть головой в его сторону повела, к столу подошла да сняла браслеты. Совсем тихо стало.
Баюн к хозяйке подался, ласково головой о ноги потерся, замурлыкал; заглядывает на девицу — чует, что тяжко ей на сердце.
— Если б Голуба сберегла дитя, мальчика бы родила.
Вздохнула прерывисто. Голос слабый, ломкий — хворостинка.
— Всё думала, как же так люди вдруг извергами становятся: и крадут, и губят друг дружку, и детей бросают на смерть голодную. Всё жалела, терпела. Себя уговаривала, заставляла простить — ведь люди же, одна кровь по венам течет.
Подняла очи, повернулась. На лицо будто тень смертная упала, словно из склепа на парня смотрит ворожея, уставшая, исхудавшая. Хоть от браслетов освободилась, а всё одно будто в оковах вечных стоит, едва ли руки не опускает.
— А теперь, как ребенка брошенного пожалела, так сама в их глазах зверем стала.
Последние слова вовсе прошептала — силы иссякли. Задрожали плечи девичьи, опустилась на колени Радмила, слезам волю дав, да так тихо, будто плач боль лишь прибавлял, не приносил облегчения.
Кинулся к ворожее Северин, обнял, к сердцу прижал.
Закари Ин ничего не знает о Китае. В школе преподают только западную историю и мифологию, а мама-китаянка не любит говорить о своем прошлом. Самое время пройти экспресс-курс, потому что маму Зака похитили демоны, которые пытаются открыть портал в подземный мир, а дух Первого императора Китая вселился в его очки дополненной реальности и комментирует все происходящее. Теперь у Зака есть всего четырнадцать дней до наступления Месяца Призраков, чтобы на пару с одним из самых печально известных тиранов в истории добраться до Поднебесной, украсть могущественные артефакты, сразиться за мир смертных и спасти маму.
Отправляясь хоронить надежды на самую бесперспективную окраину империи, Гайрон четвертый сын из дома Рэм даже не подозревает какую долю ему, на самом деле, уготовила безжалостная судьба. А пока он решает проблемы, бесполезной на первый взгляд провинции, империя начинает трещать по швам. Иллюстрации в произведении подобраны автором.
Пески и ветра, ифриты и джины, сокровища самого султана, и даже таинственный орден ашинов — полный тайн и загадок восток отнюдь не желает выпускать Ильдиара де Нота из своих жарких объятий. Чтобы вернуться домой, ему придется внимать голосам Пустыни и научиться играть по ее правилам. В то же время по следам отправленного в изгнание магистра отправляется его бывший оруженосец, а ныне — друг и соратник, сэр Джеймс Доусон, которому в его предприятии помогает старозаветный паладин Прокард Норлингтон. Но, на свою беду, рыцари делают остановку старом придорожном трактире, двери которого ведут вовсе не туда, куда бы хотелось его постояльцам. Теперь их путь лежит через Терновые Холмы — серый и безрадостный край, где живые люди лежат в присыпанных землей могилах, в небесах кружат желто-красные листья, а меж кустов колючего терна и цветущего чертополоха бродят опасные и вечно голодные твари…
Сборник материалов по миру Вольного Флота. Страны, народы, расы, мелкие рассказы, не касающиеся основного повествования.
![Беглец [или "Не хочу быть героем"]](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
Маленький боевик в стиле меча, магии и черного плаща. Автор постарался максимально избежать ляпов и очевидных несуразностей. Надеюсь получилось.
Сын легендарного «чародея поневоле» Магнус — это, что называется, оригинальное слово в искусстве Высокой магии!Есть, знаете, масса чародеев, бродящих из мира в мир во исполнение своей высокой миссии... а вот как насчет волшебника, что бродяжничает В ПОИСКАХ этой самой миссии — а найти ее ну никак не может?..Есть, знаете, просто куча магов, готовых сей секунд пустить свое искусство в ход во имя благого дела... а вот как насчет волшебника, что во имя благого дела чародействовать КАК РАЗ НЕ НАМЕРЕН?..Это — блистательный сериал Кристофера Сташефа.Самая забавная смесь фэнтези и фантастики, невероятных приключений и искрометного, озорного юмора, какую только можно вообразить.Вы смеялись над славными деяниями «чародея поневоле»? Тогда не пропустите сногсшибательную сагу о странствиях ВОЛШЕБНИКА-БРОДЯГИ!