Яблоневая долина - [40]

Уже пахнет осенью: прелыми листьями, жухлой травой и сухими иголками. И немного влажностью. На деревьях больше жёлтого и красного, точно кто-то разбрызгал краску. И куча грибов. Боровики растут целыми семейками – от мала до велика. Только нагибайся за ними. Настоящее изобилие. Приш насобирал, чтобы зажарить на обед. Конечно, лучше бы их на сковороде, да с лучком и сметаной, как мама делала, но об этом пока можно только мечтать. Но ничего, когда он вернётся…

Приш споткнулся об это слово. Вернётся… Надежда на счастливое возвращение таяла. Они остались живы лишь благодаря счастливой случайности. Уже несколько раз были на грани, но обошлось. Когда зеркала взорвались, он думал, что всё. Лишь после найдут его иссечённое тело. А осколки просвистели мимо. Он говорил об этом с другими, и Глеб предположил, что настоящим в особняке было лишь одно зеркало, а остальные – видимость, морок. Но всё равно до сих пор не по себе, как вспомнишь этот лабиринт.

Путники остановились возле ручья, и Глеб разжёг костёр. Приш срезал несколько прутьев с ивы, растущей неподалеку, нанизал на них грибы и запёк. Хорошо бы, конечно, сделать запас в дорогу – насушить боровиков. Но времени мало. Вчера весь день шли под дождём. Накинули на себя дождевики – одежду из какой-то прозрачной плёнки, которую Глеб захватил в городе, где жил ночной кошмар. Но ноги промокли всё равно. Пришлось сушить ботинки, а Мёнгере теперь хлюпает носом.

Продуктов становится всё меньше, и их пополнение – вопрос выживания. Тем более они теперь могут большую ношу тащить – шрамы у Глеба затягиваются, да и Мёнгере окрепла. Хотя Мёнгере и раньше не жаловалась, но частенько отставала. Теперь же держится на равных. Да и вообще, неплохая у них компания получилась, дружная. Только бы добраться до радуги. Приш заметил куст боярышника, усыпанный алыми ягодами. Сорвал одну – с кислинкой. И нарвал ещё – запас карман не тянет. Можно будет насушить, а потом заваривать при необходимости.

Мысли совершили зигзаг. Интересно, а Алиса о нём вспоминает? Или забыла уже? Встречается, наверное, с Маттисом и не догадывается, как ему, Пришу, плохо. Он постарался отогнать незваные мысли. Нет, Алиса не такая! Она любит его и ждёт. Приш достал записку: «Я тебя люблю». На душе полегчало. Словно из-за края насупившегося неба проскользнул солнечный луч и согрел. Приш убрал записку.

Ближе к вечеру лес кончился. Прямо перед путниками раскинулся луг, а за ним – деревня. Сразу за ней начинался молодой пролесок. Путники остановились.

– Может, обойдём? – предложил Приш.

Глеб посмотрел на небо через стекло: радужный отблеск вспыхнул над селением.

– Нельзя, – ответил он, – придётся заходить.

– Но задерживаться не будем, – сказала Мёнгере. – Ничем хорошим это для нас ещё ни разу не обернулось.

– Угу, – подтвердил Приш.

Хухэ неожиданно заупрямился. Он встал и отказывался двигаться дальше. Его нос беспокойно двигался. Когда Приш попытался взять фенека на руки, Хухэ оскалился и едва не цапнул. Пришлось вмешаться Мёнгере. Лишь у нее Хухэ успокоился и затих, но продолжал водить ушами.

Деревня была обнесена частоколом, массивные ворота изнутри запирались на тяжёлый засов. Но рядом находилась калитка, через неё Приш и остальные вошли. От ворот дорога разветвлялась на три рукава: центральный и два боковых. Приш дёрнулся идти прямо, но Мёнгере потянула влево.

– Лучше не показываться, – сообщила она. – Пройдём здесь и на выход.

Хухэ тихонько тявкнул, словно одобряя.

Они быстрым шагом направились по улице. Дома также были огорожены высокими заборами, виднелись лишь макушки крыш. Интересно, от кого жители укрываются? Неужели от диких зверей? А вообще мрачное поселение. Словно путники попали в место, где не рады незваным гостям. Ни цветов, ни деревьев вдоль дороги, лишь сохнущая трава. Наверное, и люди здесь необщительные. Да и фенек ведёт себя настороженно: втягивает воздух и прислушивается. Хотя он всегда такой в незнакомом месте.

Девчонка выскочила неожиданно. Вылетела из ворот и резко остановилась. Примерно возраста Приша, с тёмно-русыми волосами и глазами стального цвета. Волосы заплетены в две косы, на лентах нарисованы гроздья рябины. На шее бусы из тех же ягод. На самой длинное платье из серого холста и меховая жилетка.

Она сделала шаг, и Хухэ оскалил клыки.

– Вы кто? – поинтересовалась незнакомка. – Люди?

И уставилась на Приша с любопытством, видимо, из-за цвета кожи. Путники переглянулись: странный вопрос.

– Да, – ответила Мёнгере. – Как и ты.

– Я Харма, – девчонка схватила её за рукав и потянула за собой: – Быстрее.

Они забежали внутрь, и Харма захлопнула калитку. Двор чистый, дом сложен из толстых брёвен, крыша черепичная. Харма повела путников вокруг избы и втолкнула в низкую дверь. Они оказались в сарае.

– Залезайте, – велела она. – Спрячетесь в сене.

– От кого? – не понял Приш, но Харма лишь потянула его за собой.

Приш подхватил Хухэ и с попутчиками поднялся по приставной лестнице на сеновал, Харма последовала за ними.

– Вы глупые, да? – спросила она. – Зачем пришли?

Приш пожал плечами: будто у них есть выбор.

– Долго рассказывать, – буркнул он.