Яблоко раздора. Сборник рассказов - [77]

– Кто преставился, кто Богу душу отдал? – спросил он, озадачив женщину.

– На месте узнаешь, – после паузы промолвила заказчица.

Они договорились о времени съемки в три часа пополудни, и гражданка удалилась. До съемки у Леонтия оставалось около четырех часов. Больше клиентов не предвиделось и поэтому он был рад хоть единственному заказу.

В назначенное время Колченог прибыл в один из частных домов, но внешних признаков, скорбящих соседей и друзей, будь то открытые ворота (пришла беда – отворяй ворота), крышки от гроба и деревянного креста, венков не увидел. «Наверное, чуть позже соберутся, а меня пригласили заранее, чтобы никто не мешал съемке», – решил он. Зашел во двор, а затем в веранду. Его встретила молодуха лет тридцати пяти от роду. Коричневая кофта, на голове черный платок. – Проходите в комнату, чувствуйте себя, как дома. Мама вас ждет, – сказала она, потупив скромный взгляд. – Пока вы будете снимать, я немного причепурюсь, наведу макияж, чтобы хорошо выглядеть на фото.

– Странно? – пожал Леонтий плечами.– В доме покойник, траур, слезы и стоны, а она вздумала чепуриться. Ох, уж эти женщины, никакой здравой логики.

Старинное трюмо в прихожей было задрапировано черной тканью, и этот признак смерти несколько развеял смутные сомнения, тревогу, было охватившие его. Леонтий вошел в полуосвещенную с зашторенными окнами комнату. В верхнем углу икона и лампадка с оранжевым язычком пламени. Посредине на табуретках стоял гроб, обшитый красным бархатом и отороченный черной тесьмой. Покойница, за исключением лица, была накрыта белой ажурной накидкой, сверху живые цветы. На тумбочке у изголовья в бронзовых подсвечниках возвышались длинные свечи. Колченог, не акцентируя внимание на деталях, быстро установил штатив и закрепил фотоаппарат.

– Ау, где народ? Где родственники и плакальщицы? – вполголоса произнес он, ощутив озноб и жуть от уединения с покойницей. Ему показалось, что кто-то затаился и пристально наблюдает за ним.

– Где-е родня, друзья-приятели? – он замер в оцепенении, на мгновенье задержав взгляд на лице усопшей. Увидел, как разомкнулись ресницы, и поймал на себе ее взгляд. Зашевелились губы, а у него остатки жидких волос встали дыбом. Она с обидой произнесла:

– Ирод, креста на тебе нет… Свечки, свечки зажги, бусурман, антихрист. Я те, за что большие кошты, полпенсии заплатила?

Леонтий побелел, словно мел, и только теперь вспомнил, что именно эта гражданка заказала съемку. Сбив штатив, как ошпаренный, выскочил из комнаты, столкнувшись с молодухой, успевшей нанести макияж.

– Старая идиотка! С ума спятила! – кричал он, пребывал в состоянии аффекта. – Обе чокнутые бабы. Упаси меня Господь от таких заказов.

– Не обижайтесь, профессор, мама давно хотела узнать, как она будет выглядеть в гробу, – пояснила дочка, часто моргая белесыми ресницами.

– В гробу я вас видел предупреждать надо, в таких случаях, – негодовал фотохудожник. – Сообщу в милицию, пусть вас определят в психушку, чтобы нормальным людям не отравляли жизнь.

И покрутил пальцем у виска. В проеме двери показалась старуха, в белой ночной рубашке, только косы в костлявой руке не хватало.

– Куды ты? Держи его, нехристя, Ганка! – закричала она и бросила на Колченога гневный взгляд. – Сымай меня, бестолочь! Я сама свечки зажгла. Такое с утра хорошее было настроение, так настроилась на съемку, а он все испортил. Постыдился бы себя профессором называть. Запомни, надо живого человека бояться, а не мертвого. Он, как та колода, ни рукой, ни ногой не пошевелит. Какой ты после этого фотохудожник, обыкновенный халтурщик.

Колченог чуть не впал в истерику, а старуха вдруг заявила:

– Отдавай деньги и прочь с моих глаз, мы с Ганкой настоящего фотографа, а не трусливого халтурщика, закажем.

БЕКОН

Вдоволь наслушавшись легенд, од, баллад и серенад о сале, Семен Запека, был очень озабочен и озадачен падением спроса на нацпродукт из-за роста цен. Поэтому окончательно и бесповоротно вместо коз и овец решил основательно заняться свиноводством. Причем, задался целью выдавать на-гора не примитивное, тонкое, словно у нутрии, сальце с черной щетиной, а бекон, который бы таял во рту, а бизнес не вылетел в трубу.

Особенно его вдохновило на этот бизнес сообщение о том, что какой-то чудак из Львова открыл кафе под экзотически амбициозным брендом, а может бредом, «Сало в шоколаде», пользующееся повышенной популярностью у гурманов.

Купил Семен на рынке поросенка с розовым пятачком и хвостиком колечком, назвал его Беконом. А вот по какой технологии его кормить, дабы получилось сало с мясными прослойками, ни бельмеса не знал.. Обратился за советом к местному «самородку» Ефрему Чудило, поскольку другие крестьяне своих свиней без всякого научного подхода, чем попало кормили, только бы не визжали с голодухи.

– Помоги, Ефрем Сидорыч, мудрым советом. Ты у нас, почитай, светило, ходячая энциклопедия, семь пядей во лбу, – начал он с восхваления и заискивания, зная о непомерном тщеславии односельчанина. – Подскажи, как хряка на бекон выкормить? Чтобы сало было ого-го! Толщиной в два кирпича.

– Эх, темнота, век живи, век учись. Без меня, академика сельхознаук, никто не может обойтись, – с гордостью, набивая себе цену, заявил «светило» и с глубокомыслием продолжил. – Если у тебя мозги в порядке, то поймешь логику моих рассуждений. Запомни, что свинский организм устроен также, как и человеческий.